"Сергей Джевага. Родная кровь {"Посох для чародея" #2) " - читать интересную книгу автора

вместе с липой, добавил немного калины и меда. Вкус странный,
горьковато-сладко-кислый, душистый. Но согревает хорошо.
В душе разгорелась злость, но какая-то сонная. Хотелось просто встать
из-за стола, отмахнуться: мол, отстаньте, я сам по себе - и уйти по своим
делам. Мышцы плеч и рук напряглись, я упрямо наклонил голову, плотно сжал
рот. Сейчас Тох будет уговаривать и увещевать, стыдить, угрожать. А потом,
когда поймет, что бесполезно, - разозлится и уйдет, громко хлопнув дверью
трактира.
Брат неожиданно расслабился, втянул когти. Глаза вновь стали обычными,
человеческими. Посмотрел с презрением, но говорить не стал, надолго
задумался. Потом шумно вздохнул, осушил кружку в один глоток.
- Что с тобой, Эскер? - спросил он, внимательно разглядывая потолок
трактира. - Ведь это Наша земля. Наши люди. Мы должны их защитить.
Тох повел рукой в широком жесте. Глянул на меня исподлобья, нервно
закусил губу клыком.
- А зачем? - хмыкнул я.
Брат выпучил глаза, наклонился ко мне через стол.
- Ты заболел, Эскер?.
- Нет, - равнодушно ответил я. - Просто не хочу сражаться за людей,
которым ничего не нужно. Послушай сам, о чем говорят...
Я кивнул в сторону компании мастеровых, подмигнул Тоху. Рабочие уже
опьянели. Сидели, угрюмо переглядывались. Разговаривали вполголоса, о чем-то
спорили. Но постепенно страсти накалились, голоса стали громче. Кто-то не
выдержал, бухнул кулаком по столу, выпалил:
- Да зачем вообще война? Ведь можно и миром... Придут имперцы, а мы
хлебом и солью встретим. Пусть живут среди нас, работают. Какая разница,
кому платить налоги?..
- Налоги в империи высокие, - перебил другой, широко-мордый низкорослый
мужик. - Будут обдирать как липку. Своих денег не увидим. Все подгребут под
себя графья и бароны.
- Если будем супротивляться, они разрушат и сожгут наши дома, -
возразил первый. - Пусть... проживем как-нибудь. Свое добро ближе к телу. А
если будем драться, изнасилуют наших жен, поубивают детей. А графья... ничем
не хуже наших мэров и чиновников.
- Чужаки и так это сделают, - нахмурился второй. - Но мы будем как
стадо покорных баранов. Нас стригут, а мы молчим.
- Дурак ты, Ивар! - гаркнул первый. - Ниче, авось прорвемся...
Широкомордый попытался возражать, к чему-то призывать. На испещренном
глубокими морщинами лице ярость и упрямство. Но на него зашикали, велели
заткнуться. Ивар оказался в меньшинстве. В глазах остальных мелькал страх и
робкая надежда, что обойдется, будем жить, как жили.
- Авось прорвемся! - подхватили мастеровые. - Авось переживем!..
Тох нахмурил косматые брови, забарабанил пальцами по столешнице. Я
горько улыбнулся и пожал плечами. Кивнул на стражников. Эти отогрелись после
дежурства, повеселели. Громко разговаривали, обсуждали женщин. Один, высокий
и статный, с щеголеватыми усиками и холеным лицом, привстал из-за стола и
расправил плечи. Зычно рассказывал о любовных похождениях. Остальные
похохатывали, хлопали в ладоши.
- ...я дал жару, аж пищала. А она мне - давай еще. А я ей - остынь,
детка, отдохни, ведь надо и мамочке твоей оставить...