"Орхан Джемаль. Война Хроника пяти дней " - читать интересную книгу автора - Захотите кушать, - позвоните. Принесем из ресторана прямо в номер. А
если захотите еще чего-нибудь, тоже звоните, не стесняйтесь. С "еще чего-нибудь" мне познакомиться не удалось. Война в Южной Осетии закончилась, оттуда валил фронтовой люд. Мужчины остро желали ощущать всю полноту жизни, с которой совсем недавно могли играючи расстаться. Сауна работала круглосуточно, девочки работали по-стахановски и были заняты в три смены. Даже в шесть утра сюда подъезжали машины, а из коридора доносились женские хохотки. Все отмечали победу. Грузины тоже. Слушая радио я узнал, что Саакашвили удалось убедить свою страну, что российские танки, стоящие на окраине Гори это ерунда по сравнению с политическими дивидендами, которые Грузия сможет пожать по итогам этой войны. Мой рейс Владикавказ - Москва на половину состоял из коллег-журналистов. Большинство из них вообще не доехало даже до Цхинвали, а работало из Владикавказа, но выглядели ребята очень браво. Многие на яркие городские рюкзачки приторочили трофейные натовские каски из пуленепробиваемого углепластика. За одним таким перцем, болтающим по мобильнику, я стоял в очереди. - Привет, дорогая! Я тоже рад слышать! Нет, здесь уже все спокойно. Ну, разве изредка какой-нибудь снайпер стрельнет... Коллега обернулся, увидел мою ухмылку и фотоаппарат на шее, залился румянцем и заговорщицки подмигнул. Мол, ты же понимаешь, - ну как еще склеить девчонку? За два дня проведенные во Владикавказе, я обнаружил, что девчат клеят все вокруг, причем с размахом. Буквально каждый встречный рассказывал, как он с первых дней воевал в Цхинвали добровольцем, и что именно он подбил тот самый танк, который показали по всем каналам. хотелось страшно, не смотря на то, что последние двое суток я почти без перерыва дрых на огромной круглой кровати. Сонно полистал какую-то газету, бесплатно выданную стюардессой. Именно в ней я впервые прочел эвфемизм "Принуждение Грузии к миру". Фотографии в газете были все на военную тематику, все это я видел не черно-белым, а цветным движущимся, осязаемым. Когда все это можно было потрогать, это называлось войной, а когда танки и люди потеряли цвет, стали плоскими и бумажными, - это уже принуждение к миру. Я рассматривал фото и проваливался в сон и уже не понимал, где газета, а где воспоминания. Черно-белые изображение оживали и начинали двигаться: Кто это крадется вдоль забора? Черт плохая печать, не разберешь лица. Вроде бы Баранкевич бежит к большому, жутко вращающему гусеницами танку с гранатометом в руках. Бах. Танк горит. Трупов грузин не видно на скверной черно-белой печати, но я знаю, они там есть, я видел их не серыми пятнами, а антрацитово-яркими головешками. Полковник их принудил к миру, склонил таки... А это что? Кто-то их ямадаевцев почти в упор всаживает полрожка в грузинского корректировщика. Жаль не разобрать кто. А грузин завалился на бок под грушевым деревом, принужденный к миру. Вот это и есть умиротворение... Это вообще какая-то хрень, только вертушку в воздухе видать, издалека снимали, вроде как кто-то падает с нее... Походу это Томаза к миру принуждают, того резервиста. Сейчас долетит до земли и со всем примирится... Я все глубже проваливался в сон, толи фото, толи воспоминания куда-то сгинули, в сознании осталась лишь детская считалочка: "Мирись, мирись, |
|
|