"Борис Дышленко. Что говорит профессор" - читать интересную книгу автора

те, которых мы ожидали, потому что на этот раз профессор позволил себе
роскошь посмеяться над нами. Сидя (видимо, сидя в своем кресле), профессор
бормотал, как всегда повторяя но нескольку раз каждое предложение, - он
разрабатывал свой очередной сюжет. Вдруг я почувствовал, что начинаю
краснеть, так как профессор стал рассказывать эпизод с подменой продавцов,
а затем и с парикмахерской, и все это с полным пониманием всего дела, его
развития и подоплеки. А потом пошли уже такие подробности, о которых
профессор вообще не мог знать, просто не мог, о некоторых из них даже мы
не знали, исключая разве что заводилу, но он как раз присутствовал при
прослушивании этой записи. Мы с недоверием посмотрели друг на друга. Мы
были красные, и только заводила был белый. Как мел. И, кроме того, он стал
заикаться.
- Как-к-к! - стал заикаться заводила. - От-т-ткуда? Он не-не-не... Он
не-не-не может эт-т-того ззззнать.
Заводила был поражен. Да и любой бы тут испугался: старик знал такие
вещи, о которых мог знать только заводила. Однако через несколько минут
заводила стал спокойней: он услышал... он услышал такие вещи, которые и
ему до этого были не известны.
Очевидна была утечка информации, но эта утечка была где-то над нами,
там, где и заводила был уже не заводилой, а просто одним из рядовых
исполнителей у другого заводилы, которого мы видали только издали. Поэтому
наш заводила очень боялся подавать рапорт, так как он мог попасть не в те
руки, и кому-то там, наверху, может быть, тому заводиле, могли выйти
большие неприятности, и наша тепленькая компания тоже могла бы
развалиться, или кто-то там мог бы решить, что нам по нашему положению
знать не должно, и опять-таки, нас бы убрали от этого дела, а мы уже
привыкли к профессору, и нам было жаль расставаться с ним, - но, с другой
стороны, не подать рапорт тоже было нельзя, так как запись уже имела
исходящий номер, и из песни слова не выкинешь, и так далее. Заводила очень
обижался на профессора за то, что тот сообщил нам эту совершенно лишнюю
информацию, он считал, что было бы корректней воздержаться, хотя формально
профессор не нарушил правил: имел же он право делать вид, что не знает о
прослушивании и только поэтому говорит, что ему вздумается. На самом деле
он, конечно же, знал о прослушивании и знал, что мы знаем, что он это
знает, но все мы, то есть обе стороны, делали вид, что никто ничего не
знает, мы как бы без слов договорились об этом, и теперь он воспользовался
этим молчаливым соглашением. А то, что он знал о прослушивании, со всей
очевидностью явствовало из этой самой записи, из-за которой весь разговор,
однако профессор изложил суть дела в таких обтекаемых выражениях, что
формально его не в чем было упрекнуть. Тем язвительнее все это звучало.
Но нам нужно было заняться и последней книгой профессора, тем сборником
статей, о котором я говорил. Было ясно, что эта книга не лежала
где-нибудь, дожидаясь условного сигнала, чтобы выйти в свет, потому что
некоторые статьи в ней были совсем недавнего происхождения, судя по
содержавшемуся в них фактическому материалу, в частности, по некоторым
статистическим таблицам последних лет, которые, что особенно интересно, до
этого нигде не публиковались. И мы точно выяснили, что к этой статистике
профессор вообще доступа не имел. Теперь возникали сразу два вопроса.
Первый - откуда профессор взял эти таблицы или на основании какого
материала он их составил; второй - каким образом все-таки этот сборник