"Феликс Дымов "Слышу! Иду!"" - читать интересную книгу автора

- Вон девушка проводит!
Девица невидяще скользнула взглядом и продолжала писать.
- А вы, значит, в Театральный поступаете? - поинтересовался Гельвис,
придирчиво рассматривая себя - такого, с какого он, выходит, начинался.
Мигоа предостерегающе заморгал, задвигал бровями, запрещая контакт. Но
Гельвис сделал вид, что не замечает: - И на какое отделение, если не
секрет?
- Не секрет, на актерский! - Юноша заносчиво задрал маленький
подбородок.
- А вы, девушка тоже поступаете? - обратилась через весь холл Ларра,
смакуя орех.
- Вот еще! - Девушка фыркнула, сползла с подоконника, тряхнула папкой.
- Пьесу Перегуде принесла. Обещал после экзамена пролистать.
- Ах-ах, такая молоденькая - и пьесу! - с преувеличенной живостью
воскликнул Гельвис. - Подумать только, целую пьесу!
- Ну, не совсем пьесу, клоунарий, - слегка смутилась от похвал
девушка. - "Замочная скважина".
Гельвис ощутил, как нарастает в нем подавляемое всю жизнь желание
сделать что-либо безрассудное. Вот сейчас. С ходу.
Сейчас или никогда. И будь, что будет!
Он по капельке принялся высвобождать свое сверхчувствование. И услышал
такое же сокрушительное встречное Ларрино желание - головой с трамплина, а
таи хоть от нуля, лишь бы заново. Да, разумеется, они оба еще долго могут
жить в почете и славе, единственная их задача - быть. Но быть неизменными,
такими, какими их привыкли видеть! Они сами возвели берега, из которых не
выплеснуться. Там, в старом будущем, все расписано по часам и строчкам,
разбито на жесты и акты, другие варианты не предусмотрены. А если не
исчерпал себя? Если нет ощущения, что все позади? Человека должно хватать
на множество миров и множество жизней. И каждому миру, каждой жизни он
должен успеть отдать себя полностью. До последней капли, до последней боли,
до последней мысли.
Отдать - и возродиться заново.
Отдать, чтобы возродиться заново!
С первой Ларриной фразы в "Хельге" началось необыкновенное,
переносящее их по векам и перенесшее в конце концов сюда, на перекресток
Времен. Оба знали, что так оно и будет. Ждали только подходящей минуты.
Дождались.
А неизвестность, бесславье - разве кто-нибудь задумывается об этом в
начале пути? Маэстро, занавес!
У Ларры защемило сердце. Тиль? Нана? Но поэтесса поспешила отвести
мысль о близких. А также о студийцах, Имре, Лине и... И еще, вероятно, о
десятке приятелей. Сейчас она не была убеждена, что необходима им всем, как
хотелось бы...
Оборвалась паутинка.
Лови, паучок, ветер -
Солнце зашло.
"А Мирабелла Конти?" - почти с той же отстраняющей заранее жалостью
подумал Гельвис. И точно так же успокоил себя: - Не обольщайся, актер.
Маленькие Мэтью - всегда Короли-только-на-одну-ночь".
Не обращая внимания на доктора Фудырджи, вцепившегося ему в локоть,