"Феликс Дымов. Стриж" - читать интересную книгу автора

деревне уважительно верили в бабкину силу. Бабка Нюра лечила сглаз, поила
людей настоями от сухотки, останавливала кровь из порезов, заговаривала
грудничкам пупки. Один раз, уже при Славке, притопал сам председатель,
неловко смял заранее снятый перед порогом картуз:
- Ты уж прости, Анна Андреевна, коли обижу словом. На область, сказывают,
ящур надвигается. Поберегла бы скот, а?
Бабка не озлилась, не выгнала его. Посмотрела в глаза, не насмехается ли,
увидела там одну лишь заботу о хозяйстве, и ответила просто:
- Ладно, поберегу. Только ты наперед от этой племенной кляузы Электры
освободись. Выгони из стада или прирежь. Слабая коровенка, взгляда моего
не выдержит. А коли она падет, другие заразятся, не удержу...
Председатель, молодой еще, присланный семь лет назад по распределению да и
обженившийся тут насовсем, крякнул недовольно, но делать нечего: коли
решил идти, то до конца.
- Будь по-твоему, - пообещал он. - А мы тебя на правлении не забудем,
премируем...
Председатель ушел тогда, ругая себя за слабость, веря и не веря в
колдовскую силу бабкиного слова. Но ящур и в самом деле обошел пока их
деревню.
Славик соскочил с кровати. Загребая холодящий ноги чебрец, пересек
комнату. Переступил утыканный шляпками гвоздей порог - в первый день, еще
стесняясь деревенских, он часа два вколачивал их ромбиками, отбивался от
скуки тяжелым, не по руке, молотком. Но это было давно, в начале лета.
Теперь Славик свой и в лесу, и на речке, отмечен даже собственным
прозвищем: за легкие пушистые волосы, зелено-серые с золотинкой глаза и
непоседливость окрещен Стрижом. Прозвище случайно сорвалось с Колькиного
языка и прочно прилепилось к Славику, который его охотно принял, тем более
в городе его тоже дразнили Стрижом, правда из-за фамилии Стригунов. Здесь
же фамилия не имела значения: у некоторых их было по две, своя плюс
уличная, потому что каждая семья памятливо вела род и по отцу и по матери.
Бабка - и та незлобиво ворчала:
- Ты что стриж - все на лету да с наскока. Дай тебе крылышки, то бы и ел и
спал в небе.
Солнце еще не прорвалось из-за пирамидальных тополей, не прокалило
воздуха. Прохлада полезла под майку. Славик поежился. Пересиливая знобь,
спустился огородом к берегу, бултыхнулся в речку. Глубь схватила его,
завертела. Он мгновенно потерял верх и низ, беспорядочно барахтал руками и
ногами, вырываясь на поверхность, но вода стала вязкой, все ощущения
замедлились, и когда наконец давящая клокочущая глубина расступилась,
показалось, пробыл под водой страшно долго. Нырять Славка не любил и всё
же нырял, пытаясь если не приохотить себя, то хотя бы отучить бояться.
Однако стоило очутиться под водой - и его куда-то несло, мотало,
переворачивало...
По берегу неторопливо шел человек с удочками. Славик уже отдышался и
скакал на одной ножке - сильно изогнувшись, наклонясь ухом к земле,
зажимая его ладонью и рывком отпуская - чтобы вытряхнуть воду. Поэтому
сначала рассмотрел высокие болотные сапоги-бахилы, уж потом самого рыбака.
- Хорошо клевало, а, дядя Антон?
Рыбак молча поднял на свернутом кольцом тонком прутике десятка два
приличных плотвичек и карасей.