"Феликс Яковлевич Дымов. Прогулка" - читать интересную книгу автора

Ляна, обирая горстью водяные дорожки с Илькиного плеча. - Попадут под луч
- и прожгут до костей. Не боишься?
- Не-а, - ответил Илья, шевеля лопатками. Он лежал на песке лицом вниз, и
ему было хорошо.
- Будешь весь в оранжевую крапинку, как божья коровка. - Девушка
посверлила тонким пальчиком вздувшийся бугор мышц. - А я накрою тебя вот
так, двумя ладошками, и спою: "Божья коровка, улети на небо. Там твои
детки кушают конфетки". Страшно?
- Не-а, - блаженно выдохнул в песок Илья.
О берег бился игрушечный прибой.
Вдруг разом замолкли птицы. Словно газированное, зашипело и заволновалось
озеро. Вода хлынула на поляну, с головой накрыла Илью, достала Ляне до
подмышек.
- Что за шутки? - вскричал Илья, приподнимаясь. И застыл в безмолвии.
Неведомая сила подхватывала песчинки, листья, мелких пичужек, насекомых,
закручивала в медленный смерч вокруг центра поляны. В том же направлении
протянули ветви деревья, наклонились кусты, потекла вставшая стеной вода.
Зашумело в ушах, жар бросился в лицо будто при внезапной перегрузке.
Держась за руки, Илья и Ляна вскочили - и остались под наклоном, потому
что хоть земля, на взгляд, и не сгорбилась, все же странным образом
накренилась под ногами, выгнулась невидимой чашей, стараясь объять смерч.
А по оси смерча на поляну беззвучно опускалась летающая тарелка. И чем
ниже опускалась, тем ощутимее делался крен земли...
Этот крен ощутил и Грегори Сотт, честно повернувший в противоположную от
парочки сторону. Ориентиром для путешествия Сотт наметил пушистый розовый
зонтик в вышине, на кончике прозрачной лианы. За Соттом увязалась
шестикрылая стрекоза-серафимка, похожая на спортивный значок планеристов.
Стрекоза зигзагами стригла воздух, отлетала, застывала, кидалась навстречу
и резко взмывала ввысь, ни разу не задев ни волосинки в растрепанной
Соттовой шевелюре. Рума по пути обегала кусты, вынюхивала лазы и норы,
отмечала на свой собачий манер приметные камешки. Время от времени
останавливалась и требовательным лаем гнала от хозяина нахальную серафимку.
В пышных кронах деревьев плели шалаши новоиспеченные семьи приматов. На
толстом, отставленном в сторону суку восседала молоденькая самочка, а
перед ней пыжился статный абориген в перламутровой брачной расцветке.
"Невеста" таращила глаза, кокетливо била в ладоши, дула вытянутыми
трубочкой губами. "Жених" горбил мускулы живота и рук, тряс плечами в
лазоревых эполетах, скалил ровные голубоватые зубы и скрипуче дудел. Сотт
уже знал, что брачную окраску приобретают весной все взрослые самцы, но
такую яркую и выразительную имеют лишь вступающие в совершеннолетие
перволюбы...
"Бииббью, бииббью, кох, кох", - квохтал, пританцовывая, ухажер.
- Чуешь, Рума? - восхитился Сотт, свистнув собаке. Ни самец, ни самка на
свист не прореагировали, а Рума насторожила уши и преданно поглядела на
Сотта. - Вот бы у кого нашему Ильюшке поучиться, а?
Именно в этот момент грунт под ногами начал вспучиваться с одного бока и
поворачивать тело в пространстве, как часовую стрелку по циферблату.
Возникло странное ощущение, что левая нога короче правой. Стрекозу со
всеми ее крыльями подхватило, поволокло и с маху вмазало в ствол. Рума
затряслась и жалобно завыла.