"Феликс Дымов. Сиреневый туман" - читать интересную книгу автора

выцвели, уголки рта опустились, глаза отсутствующе уставились за окно.
- А седьмого августа после полудня потерялся. - Голос хозяйки на этой
фразе дважды переломился. - Я уж поуспокоилась, думала, отойдет
помаленьку. Пускай бы калекой жил, чем совсем с войны не вернуться. Водила
гулять. Читала. Он понимал, если медленно, чуть не по складам... А все же
мучился: до войны учительствовать мечтал. Вот бы их мне учил... Хотя,
откуда ж бы им при нем взяться!
Она оттолкнула Аду, но опомнилась, крепче обхватила за плечи. С другого
бока тотчас приткнулась Ксюта. Мать обняла и ее.
- К зеркалу подойдет: "Нет меня, мама, там. Тьма. Глаз чужой посреди мрака
торчит". Потом обернется ко мне - как только угадывал? - рукой воздух
ощупает вокруг себя: "И здесь тоже нет. Нет меня больше. Личность я, мама,
утерял... Жить не хочется..."
За окном стемнело. Но света не зажгли. Голос тетки Извариной стал ломким и
сухим и больше не обрывался.
- Прихожу, значит, домой седьмого августа - нет его. Я сначала не
испугалась. Решила, опять с Динкой за деревню подался. На ручей, тоску
отливать. Они часто к ручью уходили. Я ж и всего-то в правление на минутку
- насчет машины договориться: хотела его в город, к профессору... Подошла
к подоконнику полить цветок - а там эта фотка. И чернилом поперек: "Я убит
шестого марта 1943 года". У меня так все внутри и трепыхнулось. Далеко ж,
думаю, за час не мог уйти. Сама все вокруг избегала. И другие тоже
колхозом. И из милиции двое. С собакой. Все допытывались, не затаил ли он
от войны оружия. Да если б и затаил, тут же б из головы выронил... Бегали
мы все, бегали, так представляешь - ну нигде ни следочка! Ни слезы. Ни
кровинки. Собака их здоровущая хвост под брюхо, наземь повалилась и уши
лапами заслонила, даром что овчарка! А Динка лишь через три дня
объявилась. Облезлая. Бока проваленные. Под крыльцо заползла и еще неделю
скулила точно по покойнику. Да уж и совсем зазря. Какой там покойник,
когда и так два раза умер! Чую, сам он на себя руки наложил. Незнамо где
теперь и косточки незарытые валяются... Как раз с седьмого августа...
Седьмого августа 1946 года Лелька родилась на свет.
- Оставайся ночевать, - предложила тетка Изварина. - А то, хочешь, и вовсе
переселяйся.
- Что вы, спасибо, перед ребятами неудобно! - отказалась Леля.
На самом деле, испугалась стен, которые не уберегли человека, не уговорили
остаться и жить. Лелька не доверяла им, видевшим, как металась между ними
четырьмя обезумевшая от горя женщина, едва примирившаяся со смертью мужа.
И как, наверное, тихо кусала ночью губы в печали о сыне-калеке. И как
обманывала здесь себя с чужими мужчинами - лишь бы не быть одной! Может,
она уже не имела ни надежды, ни права на новую семью. Но очень хотела ее
иметь...
- Я завтра вечерком забегу, можно? - спросила Леля. - Спокойной ночи!
- Прощай пока... Почаще заходи... Ладно?
Леля пришла завтра. И послезавтра. И еще четыре вечера подряд. А на
седьмой не пришла.
...Динка прибежала прямо в поле во время обеда. Есть не стала. И все
нетерпеливо тыкалась в колени, тянула Лелю за руку, деликатно повизгивала.
- Доедай живее да уматывай, мы тебя отпускаем!- распорядился Женька Жук. -
Твоя четвероногая Санчо Панса у любого скулежом аппетит отобьет.