"Феликс Дымов. Ищу себя" - читать интересную книгу автора

Отяжелевшие от жары мальвы уставились на гостя с высоких голых стеблей. По
веткам вдоль стен взбирались зеленые плети повители. Анатолий машинально
сорвал фиолетовый граммофончик, сжал пальцами зев, дунул с узкого сладкого
конца. Цветок напружинился и трескуче лопнул...
Борис не ждал Билуна и не мог ждать. Они не виделись лет пятнадцать - в
прошлые Толины приезды его обязательно куда-нибудь уносило, а писем и
телесвязи оба терпеть не могли. Сидя на врытой в землю скамье, Борис
кормил с ладони вылущенными зернами подсолнуха замурзанного пацана. В
широченной Борькиной ладони крепенькая беловолосая головка сына тонула
полностью. Борька поднял глаза, кивнул, высыпал ребенку в рот все семечки
разом, ссадил с колен, погладил по голове и сказал тонким голосом, странно
модулированным вдоль фразы на совершенно неподходящих к тому словах:
- Иди поиграй, деточка. Мне надо с дядей поговорить.
Поднялся - большой, рыхлый, в исподней рубахе и низко открывающих живот
штанах... Только несуразными движениями и напоминал он еще того худого
нескладного парня из детства, который терялся, когда его вызывали к доске,
но на спор однажды без спроса покинул посреди урока класс. Теперь Борька
больше походил на своего дядю - человека-гору Ефремыча.
- Извини, я немного устал после ночной.
Он работал оператором на маслозаводе.
Анатолий, не отвечая, смотрел Борису в лицо. Мимо, басовито шаркая
крылышками, пролетел шмель с желтым зеркальцем на брюшке. На миг Билуну
показалось, это тот же самый - из их детства - шмель Шатька, гудевший
здесь и два, и три десятка лет тому назад. И тот же воздух вокруг. Те же
деревья и стены. Тем не менее, он их не узнавал. Или, если уж быть
последовательным, узнавал, конечно, но именно так, как узнаешь незнакомого
человека по описанию, внутренним чутьем. В этом большом рыхлом человеке с
тонким голосом Анатолий тоже без сомнений узнавал Борьку - тот прорезался
в хозяине этого домика независимо от воли обоих и от темы разговора.
Здесь, под вишнями, к Анатолию точно возвращалось детство. Но детство
чужое, подаренное ему щедро, от души, и все же им лично не пережитое, не
оставленное позади во времени, а подкинутое извне, внедренное в сознание,
в память, а не в душу и не в чувства. Навязываемое Билуну детство не было
пережито, несмотря на еле заметный шрам на бедре - след давнишней игры в
прятки, когда он впотьмах врезался в моток колючей проволоки, несмотря
даже на память о заржавевшем конденсаторе, который Билун с великим трудом
рассчитал когда-то для радиолюбителя Борьки - вон он до сих пор так и
валяется на подоконнике. Нет-нет, все это произошло не с ним. Все здесь
его и не совсем его, взятое, вероятно, из чьей-то жизни напрокат и теперь
механически подсаженное ему в память. Себя здесь Анатолий не находил, не
мог найти!
- Ты меня узнаешь? - спросил он Бориса.
- Что, в нынешнем сезоне шутка такая? - удивился Борька.
- Но ты не находишь во мне ничего странного?
- Странного? Чокнутый ты какой-то. Но этого всегда в тебе было вдоволь...
Анатолий не возражал. Раз Борька признал его, значит, так оно и есть, ему
можно верить, он не ошибается, не умеет ошибаться. Борька не знает одного:
что Анатолий примчался сюда обрести ясность и спокойствие - и не обрел.
Прошлое, оказывается, не принадлежит ему. Память снова подвела, выдавая
чужие воспоминания за свои. И значит, как ни странно, даже детство у него