"Феликс Дымов. Ищу себя" - читать интересную книгу автора

Необходимо отыскать точку, где жизнь разошлась на параллельные течения,
отыскать себя...
Билун сорвался с места, проскочил коридор, быстрым шагом пошел прочь из
лаборатории. Через двор. Мимо фараонов. По скользкой после дождя
набережной. По висячему мостику над Литейным проспектом. По движущемуся
тротуару. Он шел и ехал совершенно случайными маршрутами. И лишь
очутившись на перроне гравистрелы, понял, куда стремился. А поняв это,
зачерствел душой, сосредоточился на Зойке, чтобы не отвечать себе до
времени на мучительный вопрос. Сгорбившись, затиснув руки в карманы,
бродил он по пятачку монорейсов, где никто не утихомиривал ветра. За время
ожидания Билун здорово продрог.
По должности Анатолий Сергеевич располагал правом на два заказных
монорейса в год да два неиспользованных накопилось за период болезни.
Когда спецвагон, подлетев, сглотнул его и причмокнул дверями, Билун с маху
опустился в прогнувшееся почти до пола кресло, набрал на адресном щитке
шифр. От тишины и неподвижности засосало под ложечкой.
Спроси его кто-нибудь, почему следует мчаться на родину, пришлось бы
углубиться в неубедительные рассуждения: если уж, мол, искать разрыв между
восприятием и воспоминаниями, то начинать надо безусловно с детства. Но
никто ни о чем не спрашивал. И потому Анатолий Сергеевич, не задумываясь,
не рассуждая, исключил себя из жизни на бесконечные два часа пути.
Схваченный бесплотной опорой от колен до подмышек, он еще больше
расслабился, продавил кресло. Заказал чашку какао. Хлебнул глоток. И уже
окончательно сосредоточился на Зойке.
Зойка, слава богу, требовала всех мыслей. Неизвестно откуда взявшееся
понимание чужих душ делало мысли ясными и правдивыми. Будто ими управляла
сейчас та, о ком он думал.
Зойка свалилась в лабораторию по распределению. Точнее, по комсомольскому
распределению: в подшефной школе с химическим уклоном в ней заметили
отличного организатора олимпиад. Не очень рассчитывая на блестящее будущее
в науках, она без особого усилия взлетела на общественные высоты -
устраивала для сотрудников культпоходы, увеселения, счастливый отдых на
лоне природы.
Однажды и сам Билун каким-то чудом оказался с ней в одной палатке. После
костра, гитары и семисотграммовой кружки продымленного, шибающего паром в
нос глинтвейна спать не хотелось. С берега озера доносились прозрачные
туристские песни. А по соседству в верхушке сосны устроилась ненормально
голосистая кукушка. Ровное Зойкино дыхание не могло обмануть Билуна. Боясь
к ней повернуться или, не дай бог, прикоснуться, он откатился на край
палатки, под сырую от росы стенку, и к утру один бок ныл глупой болью. В
операциях типа "Глинтвейн и кукушка" Билун никогда больше не участвовал: и
так с тех пор не мог выбросить из головы тоненькую девчоночью фигурку в
брючках и отороченной мехом курточке с капюшоном.
А выбросить было необходимо - после третьего-то консилиума лечащих врачей!
Еще не был произнесен окончательный диагноз, а по институту утвердились
слухи. Подумать только, такой молодой, талантливый... Осталось
каких-нибудь три месяца... Все на работе да на работе - семью было некогда
завести... Говорят, профессор Цегличка специально приезжал и тоже
отступился...
Уже опробовали на нем разные средства светила медицины и начинающие лекари