"Станислав Дыгат. Диснейленд " - читать интересную книгу автора

Люди страшно лгут. Обманывают себя и других в большом и в малом. Один
ненавидит другого. Даже самые близкие враждуют друг с другом. Дружба,
родственные чувства, любовь - это лишь форма борьбы, которая идет везде. Я
часто думал о жизни. И когда приходил к таким выводам, мне становилось не по
себе.
Стычка между моим отцом и матерью походила на столкновение с Шиманяком.
Я не утверждаю, что мать ждала случая, когда по вине отца я стукнусь
головой. Ко она искала повода для ссоры.
Отец был смущен. Он сказал:
- Ну зачем так кричать? Ведь фарфор не настоящий?
Он хотел пошутить. Думал таким образом разрядить обстановку. Но мать
истолковала его шутку, как злобный выпад против ее материнских чувств. Как
намек на то, что ее больше огорчает разбитый сервиз, чем моя голова. И она
накинулась на отца с ответными упреками. А у нее накопилось их немало. Она
кричала, и отец тоже пытался кричать, но у него ничего не получалось. У меня
гудела голова. Больше от их криков, чем от удара. Я хотел что-то сказать, но
ничего не сказал. На меня ни отец, ни мать не обращали никакого внимания.
Это было в годы оккупации. Ссора затянулась. Стемнело. Отец зажег свет,
но забыл спустить шторы, явился немецкий полицейский, который тоже начал
орать. Он грозил расстрелом, но, получив стакан водки, рубленую котлету,
оставленную мне на ужин, и деньги в придачу, ушел. При этом он держался
униженно, как наш дворник Квятковский в канун Нового года.
Поведение немецкого полицейского повергло меня в уныние. Оно показалось
мне мерзким, как поведение матери, и жалким, как поведение отца.
Во всяком случае, полицейскому удалось сделать то, что не удалось отцу:
он разрядил обстановку. После его ухода родители долго молчали. Потом
принялись проклинать оккупацию. А затем родители отправились спать и даже не
позаботились положить мне на голову компресс. Впрочем, голова у меня совсем
не болела.
Примирение родителей было мнимым. На следующий день разразился еще
больший скандал. Виной тому была не моя голова, а комментарии по поводу
севрского фарфора. Вскоре после этого мать ушла из дому. Она уже давно жила
с одним врачом. Все об этом знали, кроме отца.
Мать была очень красивая. И не могу понять, каким образом она вышла
замуж за такого слюнтяя, как мой отец.
Когда двое людей расходятся и у них есть ребенок, этому событию
сопутствуют драматические коллизии. В нашей семье ничего подобного не
произошло. Мать просто ушла из дому, а я остался. Время от времени она
появлялась, чтобы забрать кое-что из вещей. Тогда они переругивались с
отцом, но уже иначе, чем прежде. Менее нервозно, без криков. Когда я
грохнулся и надо было побеспокоиться о моей голове, ссора началась из-за
севрского фарфора. Зато теперь много говорилось о моем ушибе. Ясное дело,
забота о моей голове послужила благовидным предлогом для их конфликта и
разрыва, а не те постыдные для них обоих вещи.
Каждое воскресенье я приходил к матери обедать. Ее врач оказался
симпатичным человеком. Я довольно быстро подружился с ним, а мать всеми
силами пыталась помешать нашей дружбе. Удивительно, но он тоже оказался
слюнтяем.
Когда я начал заниматься боксом, он являлся на состязания и там, в
зрительном зале, встречался с моим отцом. Они делали вид, что не знают друг