"Александр Дыбин. Маятник веков (Фантастическая повесть.)" - читать интересную книгу автора

державы: из монстра с крошечной головкой превращается в совсем уж безголовое
чудовище!
- Эх, "Гомо Советикус", "Гомо Советикус"! Суждено ли тебе когда-нибудь стать
просто человеком? Как это у Киплинга? Он там, помнится, обращается к сыну,
призывая того соблюдать основные нравственные заповеди, а в заключение
провозглашает, что тогда:
"Земля тво
, мой мальчик, доcтоянье,
И более того - ты Человек!"
Вот тебе идеолог колониализма, расового превосходства! Может быть, в
действительности существуют лишь две "расы": настоящих людей и двуногих зверей?
И не по форме черепов и цвету глаз они различаются, а по наличию или отсутствию
Совести? А у нас ведь само это слово давно не в ходу! А вот те народы, для
которых это слово не совсем пустой звук, в глубине души, наверно, и считают нас
неполноценной расой - недочеловеками какими - то! И, хоть вроде мы теперь как -
будто спохватились: и про Бога вспомнили - в церкви начали ходить да свечки
ставить, да бубнить молитвы, а ведь "Бога в сердце" вс
же не имеем: клянчим у
Всевышнего кусок побольше, щи погуще, лошадиного здоровья, да посмертного
блаженства! Этого и первобытные дикари вымаливали у своих идолов! А многие ли
просят Бога сделать их добрее, просветить их души светом Истины? Один из сотни?
Или, может быть, из тысячи? Потому у нас, наверно, вс
и идет прахом: не
помощник нам Бог в нашей грязной возне! От всех этих мыслей Александру стало
неуютно и тоскливо: - ведь жили же люди иначе в .другие эпохи! Трудно жили,
скудно и небезопасно, но вс
-таки чище, что ли... Нравы были проще, но и
здоровее; люди были грубее, но сердечнее: какой - нибудь боярин мог огреть
простолюдина плеткой, даже вовсе зашибить в сердцах, но понимал, что это - грех:
и каялся, и помогал покалеченному - добровольно, а не по принуждению! Да и
рубился на войне с врагом на совесть... Купцы, хоть к обманывали покупателей, но
не скупились на богоугодные дела - не то что нынешние наши торгаши...
Ремесленники дорожили честью мастера и стыдились халтурить. Крестьянин любил
землю, на которой жил, пахал и сеял, и старался не портить ее, да и царь -
государь чувствовал себя ответственным пред Богом за всех своих поданных и
старался способствовать их благоденствию. Ну, а взять хотя бы "моего" попа: не
шибко грамотен и развит, а мораль на высоте: он сердцем чувствует, где благо, а
где зло, и учит прихожан добру.
И тут он вспомнил где - то слышанный рассказ, как какой - то миссионер стал
допытываться не то у бушмена, не то у готтентота: что в его представлении благо
и зло?, "Зло, - отвечал этот дикарь, - это когда зулусы угоняют, у меня коров".
- Ну, а что такое благо? И дикарь, удивленно взглянув на "бестолкового"
собеседника, объявил: - "конечно же, это когда я угоняю коров у зулусов!"
В этом смысле мы стоим гораздо ближе к готтентотам и бушменам, чем русские люди
семнадцатого века! - невесело подумал Александр. Ну, а эти далекие наши потомки?
Трудно, конечно, судить о морали, об этике этих людей, но таких Наташ я почему -
то в наше время не встречал. При мысли о Наташе в сердце защемило: "хороша Маша,
да не наша"... Впрочем, если правда то, о чем она со мной пооткровенничала...
Хотя она и намекала на нечто пикантное: будто бы меня хотят женить почти что на
ребенке... Ему вспомнилось из Пушкина:
"Мой Ваня моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет..."
- Нет, это будет как - то дико: что я буду делать с этакой "супругой"? В куклы с
ней играть? А, впрочем, поглядим: не захочу - так не заставят же насильно!