"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

- Да. Кислород даю. Еще что?
Иван Владимирович покашлял, что-то пробурчал и положил трубку.

5

В углу квадратной комнаты стояли большие старинные часы. Высокий
дубовый футляр выцвел от солнца и времени, стал серым и походил на каменную
глыбу. Бой у часов - сердитый и короткий; не успевая разрастись, он таял,
утихал и прятался в своем ложе. А все звуки в этой комнате казались
приглушенными, осторожными, пугливыми. Входная дверь обита войлоком и
клеенкой, щели в рамах заткнуты ватой, стены в коврах, на полу ковры - они
впитывали, поглощали все звуки.
Эта комната - рабочий кабинет Ивана Владимировича Пескова. Перешла она
к нему по наследству от отца - тоже врача.
Кабинет пережил революцию, войны, блокаду и остался почти таким же,
каким был полвека назад, точно толстые каменные стены и выцветшие ковры
уберегли его от влияния времени.
Иван Владимирович неоднократно намеревался переделать свой кабинет, но,
оглядывая огромные шкафы, набитые старыми книгами, массивную люстру,
дубовый, как бы впаянный в пол стол с бронзовыми сфинксами и старинным
чернильным прибором, оттоманку, покрытую потертым персидским ковром,
облезлую медвежью шкуру, на которой он, еще мальчишкой, любил лежать и молча
смотреть, как отец, сутулясь, пишет или читает, - оглядывая все это,
напоминающее об отце и детстве, таком близком сердцу, Песков с грустью
откладывал переустройство своего кабинета на будущее.
Однако и сюда, в этот "медвежий уголок истории", просачивалась
современная жизнь, на столе рядом с бронзовым сфинксом появился телефон, на
оттоманке лежали свежие газеты, а в углу над часами был прибит маленький
красный флажок - это внук Ивана Владимировича, Валерик, в праздник Первого
мая проник к дедушке в кабинет и оставил свой подарок.
В эту ночь Иван Владимирович тоже не спал. Он сидел за своим рабочим
столом в домашнем теплом поношенном Халате, в валенках, шевелил лохматыми
бровями и, склонив набок большую круглую голову, покрытую реденькими седыми
волосками, точно прислушиваясь к чему-то, покашливал [515] и что-то
бормотал. Иногда он хватал авторучку и быстро, бочком писал своим
неразборчивым докторским почерком. Чаще всего он обрывал фразу на полуслове,
скрипя пером, зачеркивал написанное, сердился: "Не то, Ересь!" - и снова как
будто прислушивался.
Когда он сердился, то лицо его, уши, шея краснели и даже на голове
сквозь реденькие волосики просвечивали красные пятна.
Перед ним лежала стопка бумаги. Бумагу Иван Владимирович нарезал сам,
"по старинке", - восьмушкой, как привык нарезать еще с гимназических лет.
Тут же стоял стакан черного кофе в серебряном подстаканнике. Иван
Владимирович любил во время работы пить кофе.
Он работал уже несколько часов и все не мог закончить статью о
гастритах, которую заказал ему медицинский журнал.
Зазвонил телефон, коротко и негромко. "Кто же в такой поздний час?"
Иван Владимирович прикрыл халатом грудь, кашлянул, взял трубку.
Рассказ Ирины Петровны его чрезвычайно взволновал. Прежде всего потому,
что дежурил сегодня его подчиненный, молодой врач, который может растеряться