"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

производство. - Он энергично смывал мыло, и клочья пены отлетали на пол. - В
медицине, дорогой товарищ, испытывать не всегда есть время, тем более -
исправлять. Привезли "острый живот" - вот и решай, что делать; причем
самолет можно разобрать, заглянуть внутрь без опасений. А у нас черта с два,
не так-то это просто. - Он подошел к белому эмалированному тазику,
наполненному какой-то жидкостью, и снова принялся энергично намывать руки. -
Самолет все переносит, не жалуется, и температура у него не поднимается. А
конструктор - вот это другое дело. Бывает, конечно, что и мы "даем козла".
Не знаем, что у больного, и делаем так называемую пробную лапаротомию -
вскрываем живот и смотрим.
Николай Николаевич придвинулся ко второму тазику, взял щеточку и начал
тереть ею порозовевшие руки.
"Как ему не надоест? Как у него кожа терпит? - И вдруг Бойцов подумал,
что эти руки будут оперировать Сухачева, прикасаться к его сердцу. - Тогда
мойте их чище, не жалейте!"
- Всякое бывает, - продолжал Николай Николаевич дребезжащим,
хрипловатым баритоном. - Иногда вскроешь живот и ничего не найдешь. А то
найдешь такой рачище, что его и оперировать нельзя. Вздохнешь и зашьешь. -
Не меняя интонации, он выпрямился, позвал: - Мария Игнатьевна!
Вошла операционная сестра. Бойцов в первый момент не узнал ее. Она была
в длинном халате и поэтому казалась выше своего роста, на голове косынка, на
лице до самой переносицы марлевая маска, на ногах белые чулки.
"Как запечатанная", - подумал Бойцов, поддаваясь чувству уважения ко
всему, что делали хирурги.
Мария Игнатьевна подошла к столику в углу, открыла круглую коробку и
большими блестящими щипцами, похожими на ножницы, подала Николаю Николаевичу
марлевую салфетку. Николай Николаевич вытирал руки длинными, необычными,
плавными движениями - от кистей к [585] локтю. Сестра протянула ему
стерильный халат. Николай Николаевич развернул его на весу, надел, но не
завязал, а, повернувшись спиной к сестре, поднял пояс так, чтобы концы
висели, и подошедшая санитарка, не задевая его халата, подхватила эти концы
и завязала сзади.
"Асептика и антисептика", - вспомнил Бойцов.
Николай Николаевич надел маску, поправил ее перед зеркалом.
- Одевайтесь, - официальным тоном сказал он Бойцову, давая понять, что
разговор окончен, высоко поднял голову и, неся перед собой руки,
неторопливо, широко шагая, вошел в раскрытую для него дверь операционной.
В большой и светлой операционной было много свободного места, воздуха и
мало предметов: всего несколько столов и под ними эмалированные тазики.
Сухачев лежал на столе. Над ним склонились доктора. Они были все
одинаковые - в белых халатах, шапочках и масках.
Приглядевшись, Бойцов стал узнавать врачей. Спиной к нему стояли майор
Дин-Мамедов, подполковник Гремидов; за ними, вполоборота к Бойцову, -
высокий, прямой, с белыми лохматыми бровями Песков; по другую сторону
стола - Голубев, Николай Николаевич, второй хирург. А это кто? Бойцов увидел
из-под халата широкие красные лампасы. Начальник госпиталя. И он здесь.
Сухачев застонал:
- Так... тяжело... так... плохо...
- Поднимите выше подголовник, - распорядился Николай Николаевич. -
Потерпите, потерпите. Это недолго.