"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

солидность, его перестали считать юнцом, перестали относиться с недоверием.
Вот почему он берег эту с трудом приобретенную солидность, вот почему не
хотел рассказывать о своей неясной мечте.
Свои записки Рыбин хранил в кожаном помятом чемодане, и, в какие бы
опасные операции бригада ни шла, чемодан непременно находился при нем.
Рыбин влез в машину, зажег свет. Через минуту в аптечный "ЗИС" заглянул
мимоходом санитар Коровин.
Он был единственным человеком, посвященным в тайну. Два года тому назад
Рыбин вызвал к себе Коровина и сказал: "Этот чемодан является
государственной ценностью. Здесь наука". Санитар поверил, принял слова
своего начальника близко к сердцу и взялся охранять чемодан так, как
охраняют государственную ценность.
Коровин застал Рыбина сидящим перед раскрытым чемоданом в глубоком
раздумье.
- Садитесь, - не оборачиваясь, предложил ему Рыбин.
Коровин, присев на стандартный ящик-укладку, молча глядел на командира,
ждал, когда тот заговорит.
- Вот еще одна тетрадь заполнена, - сказал наконец Рыбин, бережно
разглаживая ладонью помятые листы, - здесь описаны два редчайших случая.
Они, быть может, внесут кое-что в этиологию шока.
- Кончится война - книгу напишете. Людям польза будет, - растягивая
слова и окая, поддержал Коровин.
- Весьма сложно книгу написать. Весьма.
Рыбин, смахнув полою шинели пыль с крышки, перебрал несколько тетрадей,
как бы оценивая содержимое чемодана. Тут были и общие, и ученические
тетради, и записные книжки, и листы писчей бумаги, и бухгалтерская книга в
черном переплете. Все было сложено аккуратными стопками, перевязано
крест-накрест бинтами, прикрыто сверху чистым полотенцем. Чувствовалась рука
заботливого хозяина.
- Одному-то, ясное дело, не осилить. Артелью оно, глядишь, и пойдет.
- Коллективом?
- Так точно. Я вам могу случай рассказать. Случай-то наш, семейный. -
Коровин помедлил, но, видя, что начальник не возражает, продолжал: - Отец
мой, Алексей Кузьмич, тоже был дошлый человек. Хоть и неученый, а в технике
понимал. Работал в кузнице. Короче говоря, прочитал он где-то про
электричество и задумал мотор поставить, свет дать. Ну, скопил деньжонки.
Купил мотор. Ясное дело, дальше плотину строить надо. Мы как раз у реки
жили. Речка наша - Лужайка называется. Так себе речка, летом вброд
переходить можно было. - Коровин утер ладонью губы и, вздохнув, продолжал: -
Давай отец соседей уговаривать. Разъясняет: так, мол, и так, свет будет.
Лампочки гореть будут. Да где там! Смеются. Лампадкиным отца прозвали. С
горя отец-то пить начал. Напьется - плачет. Обидно - думка заветная
гибнет. - Коровин тяжело, прерывисто вздохнул. - Может, и вовсе спился бы.
Да тут четырнадцатый год, война! Ушел отец на фронт. А для мотора на
прощанье домовину сделал: ящик сколотил, обил его изнутри железом. Поместил
туда мотор, да в землю. Зарыл ночью, чтоб никто не видел. Я, мол, погибну, и
он пусть умрет, а жив буду - свидимся. - Коровин замолчал.
. - Ну и что же? - нетерпеливо спросил Рыбин.
- Вернулся через два года, без руки. - Коровин сморщил круглое
обветренное лицо, а Рыбин снял очки и, держа их перед собой, задумался,