"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

конец решил: дескать, и мы пахали...
- Не болтай, - перебил Сатункин. - И совсем не в тылу - в медсанбате. И
под бомбежками был, и под артобстрел попадал, И вообще, санитары
отзывались - положительный.
- Што ли, не вижу?
Сатункин не хотел спорить, поднял воротник, запахнулся, заговорил о
другом:
- Подмораживает. Крещенье как следует быть. Годованец докурил папиросу,
поплевал на окурок, приоткрыв дверцу, выбросил его в снег - и вновь за свое:
- Не то. У тебя нюху нет на человека.
...Филиппов, забравшись в кузов, еще долго не раздевался, поглядывал на
часы, ходил, садился и снова вставал.
"Санитарка" походила на жилую комнатку. Справа от дверки стояла
железная печка, за нею - топчан, у кабины - столик. Кузов изнутри был обит
плащ-палатками, Квадратное окошечко, выходящее в кабину, прикрывали марлевые
шторки. По обе стороны от окошечка в коричневых самодельных рамках висели
портреты Ленина и Сталина. Вся эта скромная обстановка - дело заботливых рук
Сатункина - была как бы кусочком дома.
Филиппов наконец успокоился, разделся, подсел к столу. Вырвав из
блокнота чистый лист, он разгладил его широкой ладонью, достал из кармана
карандаш, подумал и написал прямым твердым почерком:
"Наташа, милая моя!"
Он поправил спадающую на глаза прядку волос, остановился, пометил
справа в углу листа число: "12 января 1945 года" - и надолго задумался.
Из кабины доносился тихий разговор. Ветер осторожно постукивал трубой.
В машине было тепло, не по-фронтовому уютно. Горел электрический свет,
малюсенькая лампочка медленно покачивалась над столом.
Филиппов представил себе Наташу. Она стояла у него перед глазами как
живая - голубоглазая, с длинными русыми косами, уложенными в тугой венок. Он
будто слышал ее мягкий, приятный голос: "Успехов тебе в новом деле. Не
теряйся. Я знаю, что ты справишься". Это были ее слова, сказанные на
прощание.
Филиппов ощутил, как ему недостает сейчас Наташи. Ему захотелось ее
увидеть, поговорить, поделиться своей радостью.
Она теперь у себя в палатке. Девушки ложатся спать [334] или сидят на
своих носилках-кроватях и поют вполголоса, Наташа, наверное, читает. Она
любит читать перед сном, В последний день, вернувшись из корпуса уже с
предписанием на руках, он подарил ей "Войну и мир". Филиппов достал эту
книгу у одного приятеля в редакции корпусной газеты. Как обрадовалась Наташа
подарку! Как засияли ее глаза! "Благодарю, - сказала она. - Толстой - мой
любимый писатель. Буду читать и вспоминать тебя".
Филиппов снова погладил лист, склонился ниже и повел задушевный
разговор с Наташей.
"Я весь переполнен счастьем, - писал он. - Свершилось то, о чем я
мечтал. Собственно, еще не свершилось, начнется утром. Я только что от
комбрига. Я слышал боевой приказ о наступлении. - Он снова поправил
непокорную прядку, - Комбриг меня спросил - справлюсь ли? Ему я ответил
сдержанно: постараюсь. А тебе, Наташа, хочу сказать: в лепешку расшибусь, но
справлюсь, сделаю все, что в моих силах, - не подкачаю. Верь мне, Наташа.
Говорю тебе, как первому другу. Тебе краснеть за меня не придется".