"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

рекомендую. Человек надежный. Не только в роте - во всем батальоне
авторитетом пользуется.
Загреков секунду подумал и согласился:
- Отлично. Его, пожалуй, и выберем. Смотрите поправляйтесь. Написать не
забудьте. Я отвечу. [361]
- Обязательно напишу, товарищ гвардии подполковник. А вам наказ...
- Это какой же?
Танкист помедлил и уже другим, задушевным тоном сказал:
- Себя беречь. Вы всем нам очень нужны.
Что-то дрогнуло в лице Загрекова, он потянулся к танкисту, притронулся
к его плечу:
- Постараюсь, Иван Афанасьевич. Постараюсь. Закончив обход, Загреков
остановился посредине комнаты - так, чтобы всех видеть.
- Внимание, товарищи! Раненые притихли.
- Я приехал к вам для того, чтобы сообщить добрую весть: войсками
нашего фронта совместно с войсками Первого Белорусского фронта освобождена
столица Польши - город Варшава.
Несколько секунд в комнатах стояла тишина. Затем поднялся радостный
шум, заговорили все разом.
Загреков был доволен: радостная весть прибавит раненым силы; сознание
того, что они кровью своей вырвали победу, поможет быстрее поправиться.
Он прекрасно знал солдат. Мог назвать самого незаметного из них по
фамилии, имени и отчеству, сказать, откуда он, кем был до армии, какая у
него семья. Поэтому ему легко было заключить, что может и чего не может
сделать его подчиненный, какая ему нужна помощь и что следует от него
требовать. Он любил людей. И люди любили Загрекова.
- Разрешите обратиться, товарищ гвардии подполковник? - сказал Соболев.
Он давно уже стоял у дверей, выжидая удобный момент, не решаясь
прервать Загрекова.
- Слушаю.
- Товарищ гвардии подполковник, помогите.
- А в чем дело?
Соболев зачем-то снял с головы ребристый шлемофон.
- Дружок у меня умирает. Помогите.
- Как умирает? Где?
- Раненный в живот, а везти не на чем, - торопливо объяснила подошедшая
к ним Чащина.
- Где он? Что вы его спрятали?
- В отдельной комнате. Просто там удобнее, честное слово.
Раненый все облизывал губы, все выкрикивал: "Пить... пить..."
Загреков наклонился над ним, тихо позвал: - Слесарев! Петр Иванович!
Раненый оторвал взгляд от фотокарточки, узнал Загрекова, оживился.
- Вот хорошо-то. Теперь водицы дадут, - прошептал он с надеждой в
голосе.
Моложавое лицо Загрекова сразу постарело: у глаз, на лбу, у рта
появились мелкие, тоненькие морщинки.
- Дадут, Петр Иванович, дадут. - Он увлек Чащину в сторону: - Почему не
отправляете?
- Машины нет, товарищ гвардии подполковник.
- Что же вы молчите?