"Владимир Дягилев. Вечное дерево (Роман)" - читать интересную книгу автора

В этот приход Самофала Степан Степанович вдруг заметил, как за
последнее время изменился Иван Дмитриевич. Трудно было определить, в чем
состояла эта перемена. Он был все тот же: высокий, красивый, по-юношески
стройный. Седина не старила, а молодила его энергичное лицо, как бы
освещая его дополнительным светом. Даже привычка приглаживать двумя руками
и без того гладкие, всегда хорошо лежащие волосы осталась.
Но вместе с тем было в нем что-то такое, чего раньше Степан Степанович
не улавливал-то ли больше морщин появилось у глаз и у губ, то ли не так
тщательно, как обычно, он был побрит и подстрижен, то ли не совсем чистый
подворотничок был на его еще не старом кителе.
Что-то было.

Самофал "и на этот раз вынул лист бумаги, старательно разгладил его и
положил перед собой.

Степан Степанович посмотрел на этот лист и опять впервые обратил
внимание, как тщательно он расчерчены линии четкие, прямоугольник
правильный, пулька ровная, места записи красиво разлинованы цветными
карандашами.

"Сколько времени потрачено на это,-подумал Степан Степанович, сам не
зная почему испытывая досаду. - Наверное, полдня чертил".

- Ты здоров ли?

- Вполне.

- Что-то часто я тебя навеселе вижу.

- Бывает.

Нина Владимировна воспользовалась разговором мужчин и вышла из комнаты.

"Если он не хочет делать это сам, - рассудила она, - то я от его имени
сделаю".

Нина Владимировна прошла в коридорчик, к телефонной книжке, где был
записан телефон Сидора Митрофановича - директора Текстильного института.

Едва она успела поговорить с Сидором Митрофановичем, раздался звонок.
Заявились Копна, Куницын и редкий гость - полковник в отставке Шамин,
секретарь партийной организации жилконторы.

Копна пришел с газетой в руках. Раздевшись, он быстренько причесал свои
редкие волосы с пробором посредине, так что каждый волосок был виден.
Пробор был прямой, как по линейке, и нос у Копны прямой, и губыдве бледные
ленточки, чуть загнутые у краев. Он прошел к столу широко и уверенно,
по-моряцки расставляя ноги, и тотчас заговорил своим жиденьким,
простуженным голоском: