"Спящая волшебница / The Sleeping Sorceress [= Участь Белого Волка, Рыцарь Хаоса, The Vanishing Tower]" - читать интересную книгу автора (Муркок Майкл)

ГЛАВА ШЕСТАЯ Птица из драгоценностей говорит

Это была птица, но птица не из плоти и крови.

Это была птица из серебра, из золота, из меди. Крылья ее стали бить по воздуху, когда Элрик приблизился, она нетерпеливо принялась перебирать своими огромными когтистыми лапами, вращая холодными изумрудными глазами, изучавшими приближавшегося к ней человека.

На спине у нее было резное ониксовое седло, оправленное золотом и медью, и седло это было пусто — оно ждало Элрика.

— Ну что ж, — сказал сам себе Элрик, — я ввязался в это дело, не задавая никаких вопросов. Точно так же могу его и закончить.

И он подошел к птице, забрался по ее боку и с некоторой осторожностью опустился в седло.

Золотые с серебром крылья рассекли воздух, при этом раздался звук, словно ударили в сотню цимбал. Три взмаха — и металлическая птица вместе со своим всадником поднялась высоко в ночное небо над Алорасазом. Птица повернула свою яркую голову на медной шее и приоткрыла кривой клюв из стали, украшенной драгоценными камнями.

— Мой господин, мне приказано доставить тебя в Ашанелун.

Элрик взмахнул бледнокожей рукой.

— Как скажешь. Я в твоей власти и во власти твоей хозяйки.

Тут его откинуло назад в седле, потому что птица сильнее ударила крыльями, набирая скорость, и они понеслись сквозь холодную ночь над заснеженной долиной, над горами, над реками, пока не показался берег. И тогда Элрик увидел на западе море, которое называлось Кипящим.

Птица из золота и серебра резко пошла вниз сквозь черную как смоль ночь, и Элрик почувствовал, как влажное тепло обдало его лицо и руки, и услышал характерный звук кипения. Он понял, что они летят над странным морем, заходить куда отваживались редкие корабли и которое, как говорили, питается вулканами, лежащими глубоко под водной поверхностью.

Они летели в облаке пара. Жара была почти невыносимой. Вскоре Элрик различил впереди землю — небольшой скалистый остров, на котором стояло одинокое здание с красивыми башнями и куполами.

— Дворец Ашанелун, — сказала птица из золота и серебра. — Я сяду на стене, хозяин, но я опасаюсь того, с кем ты должен встретиться, прежде чем наша миссия закончится. Так что я подожду тебя в другом месте. А потом, если ты останешься живым, я вернусь и отнесу тебя назад в Канелун. Если же ты погибнешь, то я вернусь и расскажу хозяйке о твоем поражении.

Птица, громко хлопая крыльями, повисла над зубчатой стеной, Элрик же сожалел о том, что ему не удастся застать врасплох того, кого так сильно боялась птица.

Он перебросил одну ногу через седло, помедлил, выжидая удобный момент, а потом спрыгнул на плоскую крышу.

Птица поспешно взмыла в черное небо.

Элрик остался один.

Вокруг царила тишина, только где-то вдали горячие волны накатывали на берег.

Он обнаружил восточную башню и начал пробираться к ее двери. Может быть, подумал он, ему удастся завершить свою миссию, так и не встретившись со стражем дворца.

Но тут он услышал чудовищный рев у себя за спиной и повернулся. Он понял, что сейчас ему предстоит встреча с этим самым стражем. Он увидел перед собой существо с очерченным красным глазами, полными ненасытной злости.

— Значит, ты и есть раб Телеба К'аарны, — сказал Элрик. Он потянулся к Буревестнику, и меч словно бы сам прыгнул в его руку. — Я должен тебя убить или ты уйдешь подобру-поздорову?

Существо снова заревело, но не двинулось с места. Тогда альбинос сказал:

— Я Элрик из Мелнибонэ, последний в роду великих королей-чародеев. Этот клинок не просто убьет тебя, мой друг демон. Он выпьет твою душу и накормит меня ею. Может быть, я тебе известен под другим именем? Меня еще называют Похититель Душ.

Существо ударило своим зубчатым хвостом, и его бычьи ноздри раздулись. Рогатая голова на короткой шее наклонилась, и в. темноте блеснули длинные зубы. Оно вытянуло чешуйчатые лапы и стало надвигаться на Владыку Руин.

Элрик взял меч двумя руками и расставил пошире ноги на плитах. Он приготовился отразить атаку монстра. Ему в лицо ударило зловонное дыхание. Зверь заревел опять и бросился вперед.

Буревестник завыл, осветив обоих черным сиянием. Руны, вырезанные на металле, сверкнули алчным светом, когда это исчадие ада замахнулось на Элрика своей когтистой лапой, разодрав на нем рубашку и обнажив грудь.

Меч опустился на атакующего монстра.

Демон зарычал, когда меч ударил по чешуе на его плече, но не отступил. Он отпрянул в сторону и снова набросился на Элрика. Альбинос отступил, но при этом на его руке появилась рваная рана от локтя до запястья.

Буревестник ударил во второй раз — прямо по морде монстра, который взвизгнул, но его лапа опять добралась до тела Элрика, на этот раз слегка вспоров кожу у него на груди. Из раны потекла кровь.

Элрик упал на спину, потеряв равновесие на камнях. Он чуть было не свалился вниз, но успел подняться и изготовиться к защите. Перед ним снова мелькнули когти, но Буревестник отбил их.

Элрик начал задыхаться, пот тек ему на лицо, в нем зрело отчаяние, но постепенно это отчаяние обретало иное качество, и тогда глаза его засверкали, с губ сорвался дикий крик.

— Ты еще не понял, что я — Элрик?! — воскликнул он. — Элрик!

Но монстр продолжал атаковать.

— Я Элрик. Я больше демон, чем человек! Прочь, ты, уродливая тварь!

Существо снова заревело и опять набросилось на Элрика, но на этот раз он не отступил. Его лицо горело страшным гневом, он перехватил меч и сунул его острием вперед в разверстую пасть чудовища.

Он погрузил Черный Меч в вонючую глотку, вонзая его глубоко в тело чудовища.

Этим ударом он в конечном счете распорол пасть, шею, грудь и пах монстра, жизненная сила которого потекла в Элрика по лезвию меча. Когти снова мелькнули перед Элриком, но тварь явно слабела.

И тут Элрик, почувствовав мощный прилив энергии, издал крик черного торжества. Он извлек меч и принялся наносить им удары по телу монстра, чувствуя, как все больше и больше сил притекает в него. Демон застонал и растянулся на плитках.

Дело было сделано.

А белолицый демон стоял над поверженной тварью, над этим исчадием ада, и малиновые глаза Элрика сверкали, а его открытые бледные губы исторгали дикий смех.

Он воздел кверху руки с рунным мечом, сверкавшим черным, страшным сиянием, и меч завыл, исполняя бессловесную, торжественную песню, посвященную Владыкам Хаоса.

Внезапно наступила тишина.

И тогда Элрик склонил голову и зарыдал.

Некоторое время спустя Элрик открыл дверь восточной башни и, нащупывая путь в кромешной темноте, добрался до нижней комнаты. На двери была щеколда, на которой висел замок, но Буревестник разбил эти запоры, и последний повелитель Мелнибонэ вошел в освещенную комнату, в которой стоял металлический сундук.

Мечом Элрик разрубил металлические скрепы и откинул крышку. В сундуке было немало чудес, а среди них сумка из прошитой золотыми нитями ткани. Он взял только сумку и, засунув ее себе за пояс, устремился прочь из этой комнаты — назад на зубчатую стену, где птица из золота и серебра поклевывала то, что оставалось от слуги Телеба К'аарны.

Птица подняла на Элрика глаза, в которых альбинос увидел чуть ли не шутливое выражение.

— Ну что ж, хозяин, мы должны поспешить в Канелун.

— Да.

Элрик почувствовал тошноту. Он мрачным взоррм созерцал мертвую тушу и то, что досталось ему от этого монстра, — жизненную энергию, которая наверняка была нечистой. Не впитал ли он в себя и злобный нрав демона?

Он собрался было взобраться в ониксовое седло, но тут увидел какое-то мерцание среди черных и желтых внутренностей монстра, разбросанных на камнях. Это было сердце демона — неправильной формы камень темно-синего, алого и зеленого цветов. Оно продолжало биться, хотя его владелец и был уже мертв.

Элрик остановился и поднял его. Оно было влажным и таким горячим, что он чуть не обжег себе руку. Элрик сунул его в сумку, а потом забрался в седло на птице.

Птица снова понесла его над Кипящим морем, а на его смертельно бледном лице отражались десятки странных чувств. Его молочного цвета волосы развевались у него за спиной, он не чувствовал ран на груди и руке.

Он думал о другом. Некоторые его мысли лежали в прошлом, другие были направлены в будущее. Дважды он горько рассмеялся, и из его глаз пролились слезы, когда он произнес:

— Какое же мучение эта жизнь!