"Марина и Сергей Дяченко. Оскол" - читать интересную книгу автора

ее похожей на подростка. Узкие бедра, узкие плечи, гневно сузившиеся глаза.
- Пустите меня!!
И она ударилась в дверь всем телом. Секунда - и она ударилась бы снова, но он
успел перескочить через резной столик и ухватить ее поперек туловища.
- Княжна...
От нее исходил еле слышный древесный запах - будто она искупалась в березовом
соке.
- Княжна... Никто не обидит вас. Никто не причинит вам зла.
Она вырвалась.
Он подумал, что она похожа на белку. Настороженная, в любую секунду готовая
оказаться на противоположной стороне комнаты. Пусти ее в лес - только хвост
мелькнет; теперь, в неволе, ей остается крутить колесо бессмысленных разговоров
и кидаться со стены на стену...
Он подобрал с пола рукопись. Уселся в кресло и закинул ногу на подлокотник;
когда-то он всерьез собирался покорить весь мир. Когда-то чужая привязанность
давала ему силу, и он ощущал себя едва ли не всевластным...
- Княжна... Не надо бояться. Ничего страшно с вами не происходит. Сотни людей
так живут - и ничего...
Ему захотелось прополоскать рот - такими фальшивыми получились слова.
Она снова метнулась из угла в угол.
Шаги за дверью. Возбужденные голоса.
- Господин... Чужое войско под холмом!
Он не удержался и снова посмотрел на нее.
Со всем своим торжеством, со всей гордостью, на которую способна
семнадцатилетняя девушка, княжна Яна вскинула точеный подбородок и заглянула ему
в глаза:
- Это Сотка! Вот и все, Оскол.


*

"...и порядки в замке, и людишек многих знал; послал он посольство под белым
флагом, но только для виду. Понимал, что похититель не отступится; не уговоры,
не договоры - иная цель была у посольства, тайная. Кому надо знак передали - и
явился к воеводиному костру из замка человек. В ночь..."


*

- ...и тебе удачи, побратим мой Лабан.
- Нет моей удачи, Сотка. Не дразни демонов, призывая пустоту.
Прикрыв глаза, можно было поверить на секунду, что костер горит посреди
безлюдной степи, и что кроме этих двоих, примостившихся по разные стороны
пламени, в округе нет ни души. Ни людей, ни лошадей, ни заостренной стали.
- Открой нам ворота, побратим, - скуластое лицо Сотки оставалось
бесстрастным.
Его собеседник отвернулся:
- Ты предлагаешь мне славную смерть? Во искупление жалкой жизни?
Сотка подался вперед:
- Ты отомстишь. Отомстишь ЕМУ. Он не верит, что его раб сумеет предать его; я