"Бенуа Дютертр. Бунтарка" - читать интересную книгу автора

Отстав от своих собратьев, Элиана вынуждена ждать своей очереди вместе с
обычными участницами круиза, готовыми погрузиться в шлюпки со своими
фотоаппаратами и сумочками. Вдруг какая-то толстая женщина с завитыми
волосами громко запевает "Все кончилось на Капри", и ее дружно поддерживает
трио подруг. Элиана ощущает легкую дурноту и решает надеть черные очки.
Когда подают вторую шлюпку, Элиана решительно устремляется в нее и
занимает место, которое ей позволит любоваться пейзажем. Она поворачивается
к морю, не обращая внимания на других пассажиров, словно их не существует.
Она воображает, будто эту лодку за ней прислал ее любимый. Он живет на
Капри, ему принадлежит одна из вон тех вилл, и он там ждет ее. Сейчас Элиана
подобна носовой фигуре корабля. На ней черная блузка, черные брюки и черная
куртка из льна. Эта монохромность - если не считать кроваво-красной брошки
на куртке - ее отличительная черта. Черные ее волосы, довольно коротко
стриженные, взлетают и опадают в такт волнам. Сквозь черные очки,
процеживающие свет, Элиана ищет на берегу ту виллу, где Жан-Люк Годар снимал
"Презрение", но вопли пассажиров портят ей настроение. Преисполненная
туристическим энтузиазмом завитая толстуха обращается к мужчине в
бейсбольной кепке:
- Не, у нас во ВСЕКАКО классно.
Защищенная темными очками, Элиана созерцает висячие сады. Она надела на
лицо маску безмятежности. Впечатление такое, будто она воспарила и мыслями
оторвалась от банальности... В памяти у нее всплывает имя Луизы Мишель. Она
не знает, почему именно, но сейчас представляет себе героиню Парижской
коммуны в цепях, когда ее в шлюпке доставляли на берег Новой Каледонии.
Остров, должно быть, показался Луизе Мишель красивым, невзирая на жестокую
ее судьбу. Но сейчас в шлюпке нет никакого тюремщика, а только участники
семинара, устроенного фирмой, да эта шумная толстуха с прической
американской старлетки.
Элиана чувствует, что сравнение это нелепо. Переборов презрение, она
все-таки одаряет соседку кривоватой полуулыбкой, после чего, не произнеся ни
слова, вновь обращает лицо к берегу.

2

Это было словно удар кнута с неба к земле, сухой взрыв, повторявшийся
при каждом обороте длинных белых лопастей. Толстый том технической
документации убеждал, что этот ветряной двигатель "возрождает древний
принцип ветряной мельницы", однако добрая воля мэра Фонтен-о-Буа совершенно
сникла от этих слетающих с неба оплеух. Как только он переставал думать об
этом, лопасти швыряли в него новые порции воздуха, от которых он то и дело
подпрыгивал. Конечно же, в конце концов к этому звуковому сопровождению
привыкаешь, как привыкают к шуму любой машины. Днем грохот транспорта на
дороге будет перекрывать эти хлопки, но ночью? Вот только можно ли говорить
о ночи с этими яркими вспышками, которые двадцать четыре часа в сутки будут
мигать на верхушках ветродвигателей, чтобы служить предостережением
самолетам. Ни темноты, ни тишины. Невозможно укрыться от света так же, как
от грохота трех белых лопастей, которые вращаются в облаках, свидетельствуя,
по общему мнению, об успехе в борьбе с загрязнением окружающей среды.
Столкнувшись с подобным скепсисом собеседника, Сиприан де Реаль
развивал кипучую энергию, чтобы "мобилизовать региональную предприимчивость"