"Наталья Дурова. Большой театр Малышка " - читать интересную книгу автора

- Остановитесь, умоляю, ещё этого не хватало!
- Подождите, интересно, что будет дальше, - остановил хозяйку голос из
публики.
Бульдог уже слабо реагировал на мои руки, которые быстро распутывали
бечёвки, высвобождая лапы из плена.
- Ой, кровь! У вас уже кровь на руке.
- Да не кровь, мамочка, а красная тушь!
- Ты у меня ещё поговори!..
- Ничего, это правда тушь, - вставила я. - А теперь скажи мне,
пожалуйста, что ты с бульдогом хотел сделать? - спросила я.
- Я его в тигра хотел переделать и привести к вам в театр
дрессированным, а не полуфабрикатом.
- Так, ну, а что же именно он должен был делать?
- А что все тигры делают: прыгать через горящий обруч.
- Вы слышите! Он ещё мог устроить в доме пожар.
- Так! Видите ли, мальчик не знает, что в дрессировке используются
природные данные животного. Его метод превращения бульдога в тигра ничего не
имеет общего с нашим театром, которого пока ещё нет: мы только задумали его
создать во дворе.
Вкратце я, конечно, тут же рассказала о деятельности будущего театра,
чтобы потом ни одна мама не сердилась на нас и не добавляла приставки "лже".
Затем пошла лекция о дрессировке. Итак, следовательно, бульдог был не
костромская игрушка, вроде фанерного балалаечника. Того в какую краску
хочешь - в ту и покрась, и он исполняет свои коленца, если подёргаешь за
верёвочку. Можно ли обращаться так с животными? Наверное, можно, если
дрессировщик смотрит на них как на фанеру. Но ведь не для этого создаём мы
свой театр во дворе! И метод дрессировки у нас другой. Тут стала я
рассказывать о дедушке Дурове. Помнила ли я его? Конечно, нет. Мне было
всего три месяца от роду, когда дедушки не стало. Меня назвали Наташей,
именем его первой дочери, а в наследство дали вот это чувство огромной любви
к своей работе. У этой работы есть лапы, хвосты, а главное, говорящие глаза.
Я рассказывала о дедушке Дурове, каким я его представляла. Обыкновенный
человек, он становился волшебником, прикасаясь ко всему живому, что его
окружало. Сумел из болонки сделать киноактрису, открыл свою сказочную
железную дорогу, известную даже сейчас каждому малышу. Он доказал, что можно
сломить инстинкт нападения и заставить мирно уживаться волка и козла, крысу
и кошку, лисицу и петуха.
Вскоре от рассказа мне пришлось перейти к показу, и бедный бульдог,
единственное четвероногое для моего неожиданного представления, должен был
садиться по правильной методе. Я брала в руку печенье и заносила руку так,
чтобы моя кисть была над мордой собаки, но не совсем на уровне глаз.
Бульдогу хотелось печенья, хотелось не упускать лакомство из виду. Но
держать голову запрокинутой было неудобно, и бульдогу приходилось
присаживаться. Когда он это делал, я приговаривала: "Сидеть, Гром,
сидеть!" - и давала ему вкусное печенье.
Но вот печенье съедено, дрессировка окончена на сегодня, а мне снова
приходится рассказывать. Меня просят ещё и ещё. Я вспоминаю своё детство,
проведённое в цирке. Вспоминаю сорок первый год.
Смоленск, война, а цирк работает, потому что цирк, как и все, был на
своём посту. Недалеко от цирка находился детский сад. Я часто приходила туда