"Фридрих Дюрренматт. Из записок охранника (1980)" - читать интересную книгу автора

пространство.
- Очень мило, что вы доверяете нам хотя бы роль сальной свечи - пусть
жалкой, зато честно делающей свое дело, - снова сдержанно пошутил я. - Вы не
даете человеку ничего, а требуете от него все.
- Мы даем ему хлеб и справедливость, - сказал чиновник. - Вы только что
заявили, что не хлебом единым жив человек. Я рад, что вы знаете Библию, но
эта фраза звучит кощунственно в устах человека, способного прийти к выводу,
будто свободу дает только преступление.
По этому неожиданному выпаду я заключил, что наша беседа взволновала
его куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.
- Того, в чем человек нуждается помимо хлеба и справедливости, ему не
дадут никакая политика и никакая организация, - продолжал он свои
рассуждения. - Политика дает человеку только то, что она в состоянии дать, а
может она самую малость, только то, что само собой разумеется. Остальное в
руках человека, его счастье не зависит от политики.
- Вы бросили нас на произвол судьбы, - возразил я с горечью. - Ваша
правда, мы оказались во власти обывательского болота, во власти
самодовольных мещан. Я уже не говорю об из рук вон плохо функционирующей
вывозке мусора, о неудовлетворительной программе жилищного строительства и о
многом другом. Администрация не особенно утруждает себя такими вещами. Она
только выдает абстрактные этические лозунги, которые не вдохновляют никого.
- Мы никогда не ставили перед собой задачу кого-то вдохновлять, - тут
же отреагировал чиновник, и в голосе его появилось волнение. - Как будто
администрация существует для того, чтобы вдохновлять. Нельзя восхищаться
элементарной необходимостью, а то ведь даже сооружение общественных уборных
станут встречать ликованием. Политика, предлагающая сегодня
мировоззренческие концепции, преступна. Такая политика неизбежно растворится
в экономике и превратится во всепожирающего Молоха. Человек будет вынужден
вращаться вокруг нее, как Земля вокруг Солнца, а между тем он сам должен
стать солнцем.
Произнеся эти слова, чиновник побледнел. Теперь мне ради достижения
цели надо было во что бы то ни стало сохранить спокойствие.
- Я снова и снова перечитывал ваши сочинения, - продолжал чиновник. -
Просто уму непостижимо, скажу я вам. Это же надо умудриться до такой степени
не понимать действительности.
- Я очень хорошо понимаю действительность, - спокойно отпарировал я. -
Вам не надоело без конца возвращаться к моим писаниям?
- Я вынужден к ним возвращаться! - В голосе чиновника прозвучала
решительность, и я уступил, чтобы не испортить все дело. Спокойствие прежде
всего. - В вашем изображении город - нечто серое, грязное, полуразрушенное,
сплошные развалины, - продолжал он. - Ладно, все так и есть, однако кто все
это сделал? Это ваша работа. Когда вы идете по городу, вы видите себя
самого, вы заглядываете в собственное сердце.
- Ну, это вы уж слишком, - невозмутимо сказал я.
Чиновник какое-то время молча смотрел на меня. Казалось, он подавляет в
себе желание высказать то, что вертелось у него на языке. В комнате
потемнело. Детский смех со двора теперь доносился только изредка.
- Мир разрушен последними войнами, столь же чудовищными, сколь и
бесполезными, - снова заговорил он. - Вы это знаете не хуже меня. Нелепо
отрицать то, что есть. Да и люди все еще не избавились от тупого оцепенения,