"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

Смешно, но скоро во дворе меня стали звать Швейком, а потом я стал
артистом. А все этот незнакомый старшина с пустым рукавом.
Но на этом история с "моим немцем" вовсе не закончилась.
После войны наш Лефортовский дворец реставрировали пленные. Их
привозили в крытой грузовой машине, выстраивали, а потом распределяли на
работу. Они чистили белокаменные пилястры, белили стены, что-то
подштукатуривали. Конвоировали их чисто условно, для вида. Они разговаривали
с нами, заходили в квартиры.
Вот в прихожей раздается звонок. Мама открывает дверь. На пороге двое
или трое.
- Вассер...
Просят пить. Но мы-то все понимаем: они всегда голодные, хотя их
кормили так же, как наших заводских рабочих по карточкам. Видно, в отличие
от русского их немецкий желудок не привык к пайковой системе, к
периодическим голодным годам и постоянному недоеданию. И к чему бы это им
хотелось все время пить, на голодный-то желудок?
- Садитесь, - говорит мама.
Они садятся к столу, и мама наливает им суп и режет хлеб, который мы
получаем по карточкам. А они, сняв пилотки (такие знакомые эти пилотки),
молча едят. А мы смотрим на них.
Я уже знаю, что этот молодой, с надоевшим до тошноты именем Фриц, - из
Дрездена. Учился в "шуле". А тут тотальная мобилизация, и попал он в
зенитную батарею. Мешая русские слова с немецкими, рассказывал он, как
американская воздушная армада за какой-нибудь час оставила от города один
щебень.
- Ад! Ад! - повторял он и хватался руками за голову.
А этот угрюмый - крестьянин, "бауэр".
Они ужинают, а мы смотрим на них.
А потом их не было целую неделю. И мы решили, что их перевели в другое
место. И вдруг звонок. На пороге Фриц, "бауэр" и сзади маячит какой-то
новенький.
- Вассер...
- Входите, садитесь.
Третий шагнул в кухню из темноты... В виске моем опять сильно стукнуло,
но сразу стихло. Это был "мой немец".
Они сели к столу, и я стал наливать в стаканы молоко. Рука не дрожала.
Нарезал хлеб. Спокойно! "Мой немец", глядя в пол, машинально взял кусок
хлеба, подержал в руке и положил на стол. "Бауэр" о чем-то спросил его.
"Мой" тихо и коротко ответил. "Бауэр" взял его стакан и выпил, а хлеб
положил в карман.
- Данке зер.
И двинулись к двери. Последним встал "мой". Дошел до порога и резко
обернулся. Впился в меня взглядом. Я спокойно выдержал этот взгляд. Совсем
спокойно. Он повернулся и шагами слепца вышел из кухни.
Больше я его не видел. И стал засыпать спокойно, не боясь, что вновь
закрутится пропеллер и длинное красивое лицо улыбнется и подмигнет мне левым
глазом.

В своей книге "Испытание памятью" актер Евгений Лебедев размышлял:
"Где еще, как не в больнице, можно так разглядеть и понять человека?