"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

Красноярска и хохочет.
- Тут, - говорит, - Капустин дал мне на дорожку твои рассказы, мы
читали их и так хохотали, что чуть самолет не перевернули. - Потом
успокоился немного и добавил: - А ты никогда больше не пиши: графоманов и
без тебя хватает.
Потом, когда я рассказал Капустину об этом телефонном звонке, он
успокоил меня:
- Это Петрович от зависти. А ты пиши, пиши.
Не скрою, это меня взбодрило. Не настолько, конечно, чтобы сразу же
приняться за сочинение эпопеи наподобие "Войны и мира", но, как сказал поэт:
"все же, все же, все же..."
А тут еще лукавый ввел меня в соблазн поэтического творчества.
Схлестнулся я как-то в Доме журналистов с В. Вишневским, который пишет
потрясающие одностишия, и так, без обиды, по-товарищески говорю:
- А я тоже могу!
А он мне:
- Ой-ой-ой!
- Ну давай, - говорю, - любую тему.
- Ну, война, - предлагает он мне.
- Пожалуйста, - говорю. - "Я вскинул автомат, а он быстрее", "Схватился
за "наган" и тут же вспомнил", "Война: добыча цинка возрастает". Хватит или
еще?
- Да-а...
Чувствую, начинает относиться ко мне более серьезно.
- А про правительство можешь? - спрашивает.
- Пожалуйста: "Уж раз вы президент, так воздержитесь".
- Ну, а про себя?
- Пожалуйста: "Никто ко мне не ходит на могилу", "Я негодяй, но вас
предупреждали!".
- Да ты и правда негодяй! Можно, я твои напечатаю как свои?
- Валяй!
Совсем не собирался срывать с головы гения лавровый венок. Меня вполне
устраивает собственный головной убор: он хотя бы не бросается прохожим в
глаза. Просто после моральной поддержки художника и признания поэтом моего
поэтического дарования я в полной мере осознал всю справедливость народной
мудрости "не боги горшки обжигают".
"Господи, - мысленно обратился я к Всевышнему, - укрепи и наставь меня
на новом пути, по которому я пошел не из-за гордыни, которая мне глубоко
чужда, а токмо из искреннего желания освободить своих товарищей от вопроса,
который, чаю, надоел и им самим: "Ты пишешь книгу? Ты пишешь книгу?"
Вот, написал. И "не зазрите моему окаянству", ибо "вас предупреждали".


Лефортово

Вряд ли имя швейцарца Франца Яковлевича Лефорта осталось бы в памяти
москвичей, если б не слобода на левом берегу Яузы, где стоял триста лет
назад полк этого сподвижника Петра Великого. Она так и называлась:
Лефортовская слобода. А уж потом этот исторический район стали называть
совсем просто: Лефортово. Вот там и прошло мое детство на 2-й Бауманской