"Сара Дюнан. Ножом по сердцу ("Частный сыщик Ханна Вульф") " - читать интересную книгу автора

бывает при виде старого дома, когда так и бьют в глаза его ветхость и
запустение. Я попыталась вообразить себя в ее возрасте. Буду ли я
огорчаться? Или смирюсь? Возможно, с возрастом придет освобождение от
необходимости хорошо выглядеть и нравиться мужчинам? Может, просто изменится
критерий оценки? Сейчас, например, я уже не восхищаюсь двадцатилетними, для
меня они слишком пухлявенькие и зеленые. Может, и ее теперь привлекают
мужчины с двойным подбородком и с жатым ситчиком под глазами. Похоже, она
пробудила во мне грусть по ушедшей юности. Я попыталась все представить в
сексуальном разрезе, в свете торжества эстетики юной плоти и красоты, но в
глубине скрывалась более неумолимая, очевидная истина. Все увядают. Все
стареют. Все умирают. Понятно, никто никогда не утверждал, что природа добра
или хотя бы справедлива. И немудрено, что, видя перед собой производимые ей
разрушения, мы содрогаемся.
По ту сторону бассейна моя вчерашняя знакомая, биржевой маклер Кэтрин,
листает "Файнэншл тайме". Со стороны процедурных появляется Марта, окликает
ее:
- Мисс Кэдуэлл, G-5!
Я взглянула на часы. Двадцать пять третьего. Счастливая эта Кэтрин.
Лишних пять минут проведет под губками. Я ей почти завидовала.
Свернув газету, та прошла к ожидавшей ее Марте. Они свернули в коридор,
и тут массажистка, слегка коснувшись плеча Кэтрин, что-то ей сказала. Кэтрин
рассмеялась, и обе скрылись. Я уже представила себе очередную
благодарственную открытку на стенке. Интересно, цветы ей при этом подносят?
Наполовину погрузившись в бассейн, директорша музея игриво наслаждалась
временной потерей веса, в то время как ванна джакузи заполнялась другими
телами. Снаружи, надо полагать, жизнь шла своим чередом. Но если проторчать
тут подольше, вполне простительно о ней позабыть.
Восковые полоски вполне вернули меня к действительности. Бедные мои
ноженьки! Никогда еще за день им не выпадало столько внимания. Началось с
удовольствия, кончилось мукой. Хотя, по правде говоря, было весьма нелегко
определить, что невыносимей - само вощение или разговор.
Девятнадцатилетняя Джули, вчерашняя обитательница саутгемптонских
окраин, оказалась ярой энтузиасткой своего ремесла. Она без умолку
превозносила "Замок Дин" как святейший храм красоты и самосовершенствования,
видя себя в нем не иначе как пламенной весталкой. Попутно и агентом по
сбыту. К тому времени, как с одной ногой было покончено, она подробно
описала мне три различных косметических средства, предупреждающих рост
волос, и рекомендовала крем для лица, особенно полезный для увядающей, стало
быть, моей кожи. Либо эта Джули законченная актриса, либо я немедленно
вычеркиваю ее из списка подозреваемых.
В попытке унять ее красноречие я прикинулась, будто с интересом
оглядываю стены. Они были увешаны прелюбопытными плакатами, рекламировавшими
новейшие чудодейственные средства, рассчитанные на обуздание природы и
приостановку бега времени. Мне пришла на ум дама из Оксфорда с ее морщинами.
Здесь ничего утешительного для нее я не обнаружила, хотя у юной девицы на
одной картинке, как утверждалось, ликвидировались-таки мешки под глазами.
Оказалось, что в возрасте от сорока до пятидесяти вполне можно
радикально омолодиться с помощью пилинга лица и подкожных впрыскиваний
коллагена. Коллаген! Одно время я почему-то считала, что так теперь называют
высшую школу консерваторов. Впрочем, эпизодического заглядывания в женские