"Дафна Дюморье. Эрцгерцогиня (Сказка)" - читать интересную книгу автора

страны. Можно представить, сколько ее, низвергавшейся
водопадом из пещеры с высоты девять тысяч футов и стекавшей
по склонам Рондерхофа, пропадало даром. Энергия, которую
можно было бы закупорить в бутылки и потом закачать в
усталых американцев, просто падала с голых скал и опускалась
в долину, где питала и без того жирную землю и давала жизнь
золотым цветкам ровлвулы.
Разумеется, народ Ронды впитывал воду вместе с
материнским молоком. Отсюда его красота, радость бытия и
веселый нрав, несовместимые с враждебностью и
амбициозностью. Это, насколько я понимаю историков, всегда
было сущностью рондийского характера, причиной его
непритязательности. "К чему убивать, - спрашивал Олдо,
знаменитый поэт Ронды, - если мы любим? К чему плакать,
если нам хорошо? К чему рондийцам устремляться в страны,
где царят болезни и мор, бедность и война, зачем
отправляться туда, где люди теснятся в трущобах, ютятся в
крошечных квартирках огромных домов и горят лишь одним
желанием - обскакать соседа? Для рондийцев все это не имеет
смысла. У них уже был свой потоп, погубивший предков.
Возможно, когда-нибудь Рондаквивир вновь разольется; но пока
этого не случилось, пусть они живут, танцуют и мечтают.
Пусть они бьют острогой рыбу, прыгают в источники
Рондерхофа, пусть собирают золотые цветы ровлвулы, давят
лепестки и виноград, собирают зерно, выращивают скот - пусть
живут под недремлющим и заботливым взором вечно юного
монарха, который умирает и рождается вновь".
Примерно так говорил Олдо, хотя рондийский с трудом
поддается переводу: уж слишком он отличается от всех
европейских языков.
Сотни лет после потопа жизнь в Ронде мало менялась. Один
эрцгерцог сменял другого, и никто точно не знал возраст
правителя и его наследника. О болезни монарха или постигшем
его несчастье извещала молва - из этого никогда не делали
тайну: то, что случалось, принимали как неизбежное. А
потом на воротах дворца появлялось воззвание и все узнавали:
эрцгерцог умер, эрцгерцог жив! Эрцгерцог символизировал
весну, и теософы утверждают, что это и было религией. А
может быть, традицией? Впрочем, неважно, как это
называется. Просто рондийцам нравилось верить в то, что
монарх передает секрет юности своему преемнику. Они любили
монарха, его белый мундир и сверкающие ножны дворцовой
гвардии.
Монарх не вмешивался ни в их занятия, ни в их жизнь.
Пока возделывали землю и собирали урожай, пока было
достаточно пищи, чтобы прокормить народ (а нужды его
невелики - рыба, дичь, овощи, фрукты и вино), законы были не
нужны, а столь очевидные матримониальные традиции никто и не
помышлял нарушать. Кто же пожелает жениться на иностранке?
Какая женщина согласится качать на руках дитя от какого-