"Александр Дюма. День в Фонтене-о-Роз ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

разговоре было глубокомыслие без педантства и остроумие без злобы".

Ровно сто лет прошло с тех пор, как маркиз д'Аржансон написал эти
строки, которые я выписываю из его книги. В то время, когда он их писал, он
был примерно одних лет с нами, и мы, мой милый друг, можем сказать вместе с
ним: мы знавали стариков, которые, увы, были тем, чем мы не можем быть, -
людьми хорошего общества.
Мы их видели, а сыновья наши их не увидят. Вот почему, хотя мы не много
значим, но все же будем значить больше, чем наши сыновья.
Правда, с каждым днем мы делаем шаг за шагом к свободе, равенству и
братству, к тем трем великим словам, которые революция 93-го года - Вы
знаете, та, другая, вдовствующая, - выпустила в современное общество как
тигра, льва или медведя, одетых в шкуры ягнят; пустые, к несчастью, слова,
их можно было читать в дыму июня на наших общественных памятниках,
изрешеченных пулями.
Я иду, как другие, я следую за движением. Сохрани меня Боже
проповедовать застой! Застой - это смерть. Но я иду как один из тех людей, о
которых говорит Данте: ноги их идут вперед, но головы повернуты к пяткам.
И что я особенно ищу, что прежде всего вызывает сожаление, что
отыскивает в прошлом мой обращенный вспять взор - так это общество, которое
уходит, которое улетучивается, которое исчезает, как один из призраков, о
каких я собираюсь вам рассказать.
Это общество, создававшее жизнь изящную, жизнь галантную, ту жизнь,
наконец, какую стоило труда прожить (простите мне варварский слог, но я
вовсе не член Академии и могу себе это позволить), - умерло это общество или
мы его убили?
Вот, помню, еще ребенком, я был с отцом у госпожи де Монтессон. То была
важная дама, настоящая женщина другого века. Лет за шестьдесят до того она
вышла замуж за герцога Орлеанского, деда короля Луи Филиппа; теперь ей было
восемьдесят. Она жила в большом и богатом особняке на Шоссе д'Антен.
Наполеон выдавал ей пенсию в сто тысяч экю.
Знаете, почему выдавалась ей эта пенсия, занесенная в Красную книгу
преемником Людовика XVI? Нет? Так вот, госпожа де Монтессон получала пенсию
в сто тысяч экю за то, что она сохранила в своем салоне традиции хорошего
общества времен Людовика XIV и Людовика XV.
Это как раз половина той суммы, которую платит теперь Палата его
племяннику за то, чтобы он заставил Францию забыть о том, что она должна
была, как желал его дядя, помнить.
Вы не поверите, мой милый друг, но слово "Палата", только что по
неосторожности произнесенное, возвращает меня опять к мемуарам маркиза
д'Аржансона.
Почему?
Вы сейчас увидите.

"Жалуются, - говорил он, - что в наше время во Франции не умеют вести
разговор. Я хорошо знаю причину этого. У наших современников с каждым днем
становится меньше терпения слушать. Слушают плохо, а скорее уже вовсе не
слушают. Я сделал такое наблюдение в лучшем обществе, где мне приходится
бывать".