"Александр Дюма. Таинственный доктор ("Сотворение и искупление" #1, Собрание сочинений, Том 27) " - читать интересную книгу автора

Самыми непримиримыми хулителями Жака Мере были, без сомнения, врачи:
одни называли его шарлатаном, другие - эмпириком, объясняя чудеса, которые
ему приписывали, исключительно легковерием толпы.
Впрочем, враги нашего героя очень скоро убедились, что тяга
простонародья к чудесному неистребима и все их старания отвратить горожан от
общения с доктором не приносят ни малейшего результата. Тогда они решили
открыто заключить союз с церковниками и объявили знания этого человека,
дерзавшего лечить людей не по правилам официальной медицинской науки,
дьявольскими.
Обвинения эти казались тем более обоснованными, что чужак не посещал ни
церкви, ни дома кюре; все знали, что его жизненное кредо - помогать
ближнему, но какова его вера, не знал никто. Никому не случалось видеть его
преклонившим колена или молитвенно сложившим руки, а между тем нередко,
созерцая природу, он погружался в ту задумчивость, что сродни молитве.
Однако, что бы там ни говорили врачи и кюре, мало кто из больных и
калек мог устоять против соблазна: они отправлялись за советом к
таинственному доктору с тем, чтобы, выздоровев, покаяться в грехе и
поставить в церкви свечку в знак раскаяния, на тот случай, если улучшением
своего состояния они в самом деле обязаны дьяволу.
Распространению легенд о Жаке Мере как о существе необыкновенном
благоприятствовало и то обстоятельство, что он лечил и опекал далеко не
всех. Богачам таинственный доктор упорно отказывал в помощи. Многие из них
сулили ему за консультации горы золота, но он отвечал, что в Аржантоне
довольно врачей, жаждущих лечить денежных больных, его же долг - помогать
неимущим. К тому же, добавлял он, лекарства его, приготовленные, как
правило, собственноручно, подходят лишь для грубоватых крестьянских натур.
Нетрудно догадаться, что в ту пору, когда филантропы и защитники народа
исчислялись единицами, подобная строптивость вызывала резкий отпор светских
остроумцев. Они с удвоенным пылом развенчивали врача, чье влияние не шло
дальше демократического сословия, намекая, что он просто боится суда людей
образованных и предпочитает творить свои чудеса в кругу темных невежд.
Жака Мере, однако, толки эти волновали очень мало, и он продолжал
делать добро людям в тиши и уединении.
Поскольку жизнь он вел весьма замкнутую, поскольку доступ в его дом был
закрыт для всех посторонних, поскольку в окне его каждую ночь горела, как
некая звезда ученых бдений, маленькая лампа, люди умные и непредубежденные
имели, как мы уже сказали, все основания полагать, что таинственный доктор
поселился в Берри, дабы обрести тот ничем не возмущаемый покой, за которым
древние анахореты отправлялись в Фиваиду.
Что же до бедняков и крестьян, свободных и от предрассудков, и от
злорадства, они говорили о докторе: "Господин Мере словно Господь Бог: сам
он невидим, зато его добрые дела видны повсюду".
Вернемся к утру 17 июля 1785 года. Стояла двадцати пяти градусная жара,
но Жак Мере находился у себя в лаборатории; склонившись над ретортой, он был
поглощен сложным опытом, который ему никак не удавался.
Жак Мере был химик и даже алхимик; родившись в эпоху научных,
политических и общественных сомнений, когда смятение, объявшее нацию,
подвигает индивидов на поиски неведомого, чудесного и даже невозможного, он
стал свидетелем множества открытий: на его веку Франклин узнал, что такое