"Александр Дюма. Жизнь Людовика XIV-го " - читать интересную книгу автора

совершенно, но сегодня ее августейшее дитя в первый раз показало признаки
жизни, и так как вы ей обещали, говорила она, в подобном случае исполнить
всякую ее просьбу, то она просит вас выпустить из Бастилии Лапорта, ее Porte
manteau.
- Хорошо, - сказал король, - это не мешает нашей охоте, господа, ее
нужно только отложить немного. Подождите меня внизу, а я с Шавиньи зайду к
королеве.
Придворные весело проводили короля до покоев королевы, куда Луи XIII
вошел, между тем как они пошли далее.
Король оставил де Шавиньи в салоне королевы и вошел в ее молельню.
Неизвестно, что он там говорил супруге, поскольку они были наедине.
Через десять минут он вышел с лицом, сияющим от радости.
- Шавиньи, - сказал он, - это правда! Дай Бог, чтобы
Это был дофин! Ах, как бы это взбесило моего любезнейшего братца!
- А Лапорт, государь? - спросил де Шавиньи.
- Завтра вы велите его выпустить из Бастилии, но с условием, чтобы он
немедленно удалился в Сомюр.
На другой день, 12 мая, секретарь королевы Легра явился в Бастилию с
посланным от де Шавиньи. Он дал Лапорту подписать обещание удалиться в
Сомюр; Лапорт подписал и 13-го был освобожден.
Таким образом, первое движение, сделанное Луи XIV в утробе матери, было
причиной одной из милостей, на которые так был скуп Луи XIII. Это было
хорошее предзнаменование.
Слух о беременности королевы быстро разнесся по Франции. Ему с трудом
верили, так как после двадцатидвухлетнего бесплодного брака это надо было
считать чудом. Все знали о несогласиях между королем и королевой, и никто не
смел питать надежды, которую все давно уже считали потерянной.
Бросим беглый взгляд на причины этих супружеских несогласий, и это
будет для наших читателей случаем познакомиться с важнейшими лицами двора,
при котором были соединены три элемента - французский, итальянский и
испанский - с лицами, которые являются в начале правления Луи XIV как
представители другого века и другой эпохи.
Король Луи XIII, которому тогда было 37 лет, был вместе горд и робок,
мужествен как герой и нерешителен как дитя. Он умел сильно ненавидеть, но
любил всегда осторожно; был скрытен, потому, что долго жил с людьми, которых
ненавидел по-видимому, терпелив и слаб, но зол вспышками, жесток до
утонченности с наслаждением, хотя его отец Анри IV употребил все усилия в
его детстве, чтобы исправить эти наклонности к жестокости, и даже два раза
собственноручно наказал его: первый раз за то, что он размозжил между двумя
камнями голову живого воробья, а второй - за то, что он возненавидел одного
молодого дворянина, и придворные вынуждены были для его успокоения
выстрелить в этого дворянина холостым зарядом - молодой человек, заранее
предупрежденный, упал как бы убитый, и это так обрадовало будущего друга
Монморанси и Сен-Мара, что он захлопал в ладоши. При наказаниях Мария Медичи
защищала сына, но Беарнец, не слушая ее протестов, сказал ей пророческие
слова: "Madam,молите Бога, чтобы я жил, и поверьте, когда меня не будет,
злой мальчишка будет вас обижать".
Впрочем, детство короля прошло в совершенном пренебрежении.
Королева-мать, которая по словам ее мужа была "мужественна, высокомерна,
тверда, скрытна, тщеславна, упряма, мстительна и недоверчива", хотела как