"Александр Дюма. Джузеппе Бальзамо (Записки врача, том 1)" - читать интересную книгу автора

или перочинным ножом Дамиена. Безумцы!.. Ножом можно убить человека, это
правда; но, подобно секатору, он подрезает ветви, на месте которых
прорастает по десятку молодых побегов. Смерть же монарха вызывает к жизни
какого-нибудь Людовика Тринадцатого - глупого деспота, или Людовика
Четырнадцатого - деспота умного, или Людовика Пятнадцатого - идола,
омытого слезами и кровью его поклонников, как те отвратительные божества,
которые я видел в Индии: с застывшей улыбкой на губах они давили колесами
женщин и детей, устилавших гирляндами их путь. Так вы полагаете, что
двадцать лет - слишком много для того, чтобы изгладить монаршее имя из
памяти тридцати миллионов подданных, еще недавно готовых пожертвовать
детьми ради жалкого Людовика Пятнадцатого! Вы полагаете, что легко привить
французам отвращение к королевским лилиям, совсем недавно олицетворявшим
собой ароматные цветы, в продолжение целого тысячелетия несшим с собой
ласки, свет, милость, всемирную славу? Что ж, попытайтесь, братья,
попытайтесь: не двадцать лет дал бы я вам на это, а сто!
Вы разобщены, вы колеблетесь, вы незнакомы между собой. Я один знаю
всех вас, только я способен правильно оценить ваши возможности, я держу в
своих руках нить, связывающую вас в братство. Итак, слушайте меня,
философы, экономисты, мыслители! Вы тайком излагаете свои принципы в
тесном кругу, вы с опаской доверяете их бумаге в темных кельях, вы
делитесь ими друг с другом, вооружившись кинжалом, готовые поразить им
предателя или болтуна, который осмелится повторить ваши слова чуть громче
вас. Я желаю, чтобы вы объявили ваши принципы толпе, чтобы вы обнародовали
их в печати, чтобы вы распространили их по всей Европе через посланцев
мира, либо принесли на штыках пятисот тысяч, верных солдат, готовых
сразиться за свободу, провозглашенную на их знаменах. Вы вздрагиваете при
одном упоминании Лондонской башни, или подвалов инквизиции, или Бастилии,
которые я хочу взять приступом. Я желал бы, чтобы мы вместе снисходительно
улыбались, попирая развалины страшных тюрем, чтобы на этих развалинах
танцевали женщины и дети. Все это произойдет, если умрет не монарх, но
монархия, если ослабнет влияние церкви, если исчезнет социальное
неравенство, если, наконец, угаснут аристократические Династии и не будет
несправедливого распределения благ. Я прошу дать мне двадцать лет, чтобы
разрушить старый мир и построить новый. Двадцать лет - лишь двадцать
мгновении вечности, а вы говорите, что этого слишком много!
?ечь угрюмого пророка была встречена одобрительным шепотом. Было
очевидно, что он окончательно завоевал симпатии таинственных призраков -
представителей европейской мысли.
Великий Копт выдержал паузу, наслаждаясь триумфом, затем,
почувствовав, что достиг апогея, продолжал:
- Сейчас, братья, когда я собираюсь сразиться со львом в его логове,
когда я рискую своей жизнью во имя всеобщей свободы, я хочу знать, что
готовы сделать вы для успеха того дела, которому все мы отдаем себя, свое
достояние и свою свободу? Скажите, что каждый из вас может сделать? Вот о
чем я пришел спросить вас!
Наступило пугающе торжественное молчание. Казалось, призраки застыли
на своих местах, размышляя о том, что должно сотрясти двадцать тронов.
Присутствующие разделились на группы. Посовещавшись с каждой из них,
шесть верховных членов обратились к великому Копту.
- Я представляю Швецию, - сказал председатель. - От имени Швеции я