"Яцек Дукай. Ксаврас Выжрын" - читать интересную книгу автора

обыкновенная лесная полутишина; ничего особого Смит не слышал.
- Бляха-муха... - шепнул коротышка и сломя голову бросился вниз по
тропе.
- В лес! - заорал Михал, поспешно исполняя собственный же приказ.
Ян потянул американца за собой.
- Что... - начал было тот, но больше не произнес ни слова, потому что
на них свалилось небо.
Смит лежал на сырой земле, под папоротниками, ничего не видя -
впрочем, глаза у него и так были плотно закрыты. Земля под ним тряслась,
словно от несинхронизированных вулканических извержений; если бы он поднял
голову и веки, то увидал бы колышащиеся деревья - пока же что слышал их
грозный треск. Но и его он слышал как-то невыразительно, потому что уши
были заткнуты грохотом, настолько сильным, что доставляющим боль, шедшим
через лес со всех сторон нарастающими, тяжелыми волнами. Человек не в
состоянии представить подобной напряженности звука, пока сам ее не
испытает - все самые реалистические образы стихийных бедствий, громадных
катастроф и битв, представляемые в кинотеатрах с самыми искусными системами
усиления звука, что образуют для зрителя самые настоящие стены звука, все
они будто плюшевая игрушка по сравнению с живым тигром. Звук может довести
до безумия, от него свербит кожа, раскалывается голова, рассыпается нервная
система; Смит орал так, что лопались голосовые связки, и даже не знал об
этом; он панически вонзал искривленные словно когти пальцы в мягкую лесную
подстилку и даже не чувствовал этого. На него свалилась полутораметровая
ветка - Смит практически не отметил этого. Весь мир сотрясался в
смертельных конвульсиях, а он вместе с ним. Время растянулось до
бесконечности, вечность помещалась в малейших отрезках секунд - этот ужас
будет длиться вечно, от него нет никакого спасения...
Когда же, наконец, он прекратился, Айен даже не смел поверить. Долгие
минуты он просто лежал и дышал, ничего не замечая от счастья. Он прижимался
к земле, которая вновь обрела свою божественную неподвижность. Впервые он
испытал то чувство, то невообразимое в любой иной ситуации счастье, чуть ли
не нирвану, которое может существовать лишь по контрасту к недавней, вне
всякого сомнения реальной угрозе его собственной жизни. С чем можно было
его сравнить? Разве что с расслаблением после оргазма, когда из тела ушла
последняя капелька энергии и напряжения, и организм спадает в провал
синусоиды, в положение, обладающее наименьшим потенциалом, когда ты
растворяешься и объединяешься с окружающим миром - свободный, вольный,
чистый, готовый умереть. В этот день, в этот миг - впервые для Смита
мелькнула где-то на границе поля зрения тень той самой любовницы, Черной
Дамы, которая заколдовала стольких мужчин до него.
Он уселся, хотя еще трясся всем телом, смахнул с себя упавшую ветку,
подтянул к себе рюкзак. В лесу были слышны призывы, крики, на русском и на
польском языках; кто-то умолял, чтобы его пристрелили, кто-то грязно
ругался, кто-то истерично хохотал... Голос Яна Смит не слыхал.
Американец поднялся и на подгибающихся ногах начал спускаться вниз, в
долину.
Там лес рос уже намного реже, между кронами деревьев просвечивали
огромные пятна неба, можно было посчитать проплывающие по ним облака - но
Смит пересчитывал трупы. После седьмого, исключительно фотогеничного,
потому что выпотрошенного живьем, он не выдержал и начал блевать. Не от