"Евгений Пантелеевич Дубровин. Племянник гипнотизера" - читать интересную книгу автора

заикаясь, нес что-нибудь нечленораздельное до тех пор, пока его не
спрашивали, что с ним. Тогда чемпион клал на стол телеграмму, в которой
сообщалось, что у него тяжело больна (или умерла) тетка (или бабушка).
Телеграмма действовала.
Точно так получилось и на этот раз. Грозная "англичанка" с
сочувствующим лицом, почти ничего не спрашивая, поставила Мотикову "уд" и
проводила до дверей, утешая. Чемпион сел на подоконник и стал ждать своего
шефа.
Скиф появился после обеда. Вид его был ужасен. Голова забинтована, лицо
заклеено пластырями и измазано зеленкой, тело болталось между костылями.
Провожаемый любопытными взглядами, "конструктор" прокандылял по коридору,
взял без очереди в буфете папиросы и исчез в аудитории.
Что произошло там, осталось неизвестным, но только через десять минут
Скиф вышел, держа в руке зачетную книжку.
- Порядок, - оказал он.
Скифа окружили.
- Черт знает что такое! - возмутился кто-то. - Учишь, учишь и ходишь
сдавать по пять раз, а эти книгу в руки не брали, а вот тебе, пожалуйста!
- Ха! - Скиф почувствовал себя польщенным. - Уметь надо!

* * *

Скиф лежал на кровати и небрежно листал "Механизацию животноводческих
ферм".
- Это тебе, Мотя, не английский, где можно драть с закрытыми глазами и
обманывать бедную девушку измазанной зеленкой кожей, - говорил он
почтительно слушающему чемпиону. - На Свирько ужас сколько народу
погорело...
- Я буду по телеграмме...
- Ха! Ну и чудак ты, Мотя! Чихал он на твою телеграмму! Даже если ты
принесешь ему телеграмму о его собственной смерти, и то он глазом не
моргнет, врежет тебе "неуд" между глаз.
- А если его встретить вечером? А?
- Тренироваться тебе надо, Мотя, а не болтать Ты вот весь вечер сидишь,
пыхтишь, ничего не делаешь, а руки тебе кто писать формулами будет?
Александр Сергеевич?
- Так все равно смоется.
- Мало ли что смоется. Лишний раз потренироваться не мешает. Хоть
будешь знать, где что находится. Помнишь, ты чуть сопромат не завалил: не
мог вспомнить, где что написано. Стыдно было слушать твой паровозный шепот:
"Саша, где у меня двутавровая балка? На руках или на груди?" Работай, Мотя,
работай. На меня не смотри. Я свободный художник. Меня всегда спасают полет
фантазии и эрудиция. Тебе же поможет лишь тяжкий труд.
Во время этого диалога в комнату скифов постучали. Стук был тихий,
вежливый. Сашка насторожился - обычно в дверь барабанили кулаком или били
ногой.
- Убери! - приказал он чемпиону. - Наверно, черт, опять комиссию несет.
Мотиков сгреб со стола всякого рода принадлежности для списывания. Скиф
ногой закатил под кровать пивные бутылки и открыл дверь. На пороге стоял
Петр Музей.