"Евгений Пантелеевич Дубровин. Грибы на асфальте (Повесть сатирическая с лирическим уклоном)" - читать интересную книгу автора

института местных ресурсов и утвердили заведовать корреспондентским пунктом
по саману журнала "Резервы - на-гора!".
В первое время у Кретова была пропасть работы. Целыми днями он
подписывал какие-то хитроумные графики, сложнейшие планы работы, ведомости
на зарплату, утверждал сметы, подписывал наряды на глину, солому, известь,
медь, растительное масло, мел и сосиски. В перерывах он давал интервью
корреспондентам газет и журналов о том, что такое саман.
Затем работы поубавилось. Корреспонденты исчезли, поток графиков и
планов иссяк, из кучи нарядов шли только наряды на сосиски, да еще
продолжали аккуратно поступать ведомости на зарплату.
Кретов заволновался. Ему было стыдно получать много денег и ничего не
делать. Изобретатель самана стал бегать к декану, смущенно показывать планы
и извиняться, так как планы не выполнялись. Наконец Н. 3. Глыбке он надоел
(декан как раз обдумывал очередную идею).
- Саман! Саман! - сказал Глыбка. - Что вы с ним носитесь? Саман -
пройденный этап. Надо мыслить перспективно. Слышали, торчане из навоза
смазочное масло получили? А вы "саман"...
Дмитрий Алексеевич затосковал. Он привык вставать в пять часов,
бегать, ругаться, доказывать, ликвидировать ЧП, а тут... Кафедра
открывалась в десять часов, да и скука там была. Ну, придет задолжник
клянчить стипендию; хорошо, если лаборант перепутает аудитории - тогда
прибегут студенты выяснять. Целыми днями пропадал Ляксеич в гараже, где
стояли тракторы, помогал лаборантам ремонтировать. Вылезал он оттуда
грязный, в масле и, ничуть не смущаясь, бежал на кафедру. За глаза
преподаватели над ним посмеивались.
Наша сеялка оказалась для Дмитрия Алексеевича живой водой. Он словно
заново родился.
- Ребята! - закричал Кретов, едва увидев наше изобретение. - Да вы же
молодцы! Ей-право, молодцы! Вы же большое дело делаете!
Завкафедрой проводил с нами почти все свободное время. Здесь он был в
своей стихии, советовал, давал указания, и мы подчинялись ему
беспрекословно, так как механиком, надо отдать должное, он был
замечательным.
Кретов выделил немного денег и упросил проректора по хозяйственной
части дать нам мерина. Вскоре в мастерских был готов первый экземпляр нашей
сеялки. Экземпляр страшно гремел и обладал дурацкой привычкой рассыпаться
при малейшем толчке. Обычно посмотреть на испытание сеялки собиралась
толпа. Когда мы трогались в путь, следом, крича и улюлюкая, бежали
мальчишки. Чтобы отвязаться от любопытных, мы начали работать по ночам, и
сеялку в институте прозвали "Летучим Голландцем".
Работа ночью была удобна и тем, что избавляла нас от многочисленных
корреспондентов.
Дело в том, что третий "завод" ("заскок" - по-студенчески) Глыбки
вызвал еще больший резонанс, нежели прежние. Одно дело, когда идеи выдает
один человек, и другое - когда этим занимаются сто семьдесят пять, притом
студенты. В областной газете появилась большая статья "Сто семьдесят пять
народных умельцев". Молодежная газета завела специальную рубрику "Люди
бурлящей мысли".
Материалы под эту рубрику давал инструктор горкома комсомола Иван
Иванович Березкин. В моей жизни этот человек сыграл значительную роль и