"Юлий Дубов. Меньшее зло (fb2)" - читать интересную книгу автора (Дубов Юлий)

ИНТЕРЛЮДИЯ. ОН ТУЧЕН И ЗАДЫХАЕТСЯ

У Яго были причины не любить Отелло. Серьезные причины. Однако же он не воспользовался вполне доступной для него возможностью подойти к своему патрону ночью и сзади и шарахнуть по голове тупым предметом. Он избрал нелегкую дорогу изысканной итальянской интриги, показав себя истинным мастером.

Подобные люди не делают глупых ошибок, самая непоправимая из которых состоит в том, чтобы обнаружить свое присутствие в игре. Они остаются далеко за пределами наблюдаемой картинки, любуясь морским пейзажем или охотясь на бабочек. А в центре событий — марионетки, направляемые невидимыми нитями, борются, страдают, проливают слезы и кровь, крушат все вокруг в бессильной ярости и гибнут под аплодисменты толпы.

Яго никак не повинен в том, что его казнили. Его вообще убили не Кассио с Лодовико. Его прикончил Шекспир, заставив сбросить маску.

Правда, подобный жестокий произвол гениальный драматург допускал не всегда. Как минимум, еще водной трагедии равновеликий Яго персонаж не только остался жив, но и сохранил незапятнанную репутацию. И среди выживших действующих лиц, и для многомиллионной зрительско-читательской аудитории.

Это ему в лицо сказано:

«…ты человек,

который и в страданиях не страждет,

и с равной благодарностью приемлет гнев и дары судьбы; благословен,

чьи кровь и разум так отрадно слиты,

что он не дудка в пальцах у Фортуны,

на нем играющей…»

Любому приятно услышать в свой адрес подобные слова, произнесенные со всей искренностью, да еще и персоной королевской крови.

Нам, живущим много веков спустя, полезно вспомнить в связи с этим бессмертные строки Редьярда Киплинга:

«И если ты своей владеешь страстью,

А не тобою властвует она,

И будешь тверд в удаче и в несчастье,

Которым, в сущности, цена одна…»

И так далее.

Похоже, правда? Этими словами Киплинг описывал свой идеал — бесстрашного и несгибаемого строителя империи. И практически в тех же выражениях принц Гамлет обращается к Горацио, нищему студенту из Виттенберга.

С чего бы это? Ни в каких событиях Горацио не участвует, всего лишь присутствует, никаких бесед не ведет, за исключением трех эпизодов, о которых ниже, а обычно мирно стоит у края сцены, в черном плаще и черном же берете. Так и ждешь, что эта траурная фигура откроет рот и доложит:

— Кушать подано.

Заметим, что в подавляющем числе случаев Горацио практически это самое и произносит. Вот его основные реплики:

— Какую, мой принц?

— Точно такой, мой принц.

— Совершенно так же, мой принц.

— Вот именно, мой принц.

— Как не помнить, принц?

— Возможно ль, принц?

— Да, мой добрый принц.

Если кто думает, что я передергиваю, советую свериться с текстом. Там еще много чего в этом же роде.

Таким образом, мы имеем дело с весьма любопытной личностью: некто из академической среды, принятый при королевских дворах, с задатками незаурядного политического деятеля, никак, впрочем, не проявляемыми, намеренно скрывающийся в тени занавеса и выходящий на свет в исключительно редких случаях, руководствуясь неясной пока логикой.

Попытаемся восстановить логику.

Неожиданное появление Горацио в Дании для принца Гамлета было совершенным сюрпризом. «Почему же вы не в Виттенберге?» — дважды спрашивает Гамлет. Горацио сперва пытается отмолчаться, потом с явной неохотой говорит: «По склонности к безделью, добрый принц». Окончательный вариант ответа: «Я плыл на похороны короля» Гамлет не в состоянии воспринять всерьез: «Прошу тебя без шуток, друг-студент».

Зачем приехал в Эльсинор виттенбергский студент Горацио?

Горацио оказался в Эльсиноре в исключительно подходящее время — призрак прошел по стене замка уже дважды. Горацио опознает в привидении покойного короля Гамлета-старшего, на следующий же день ведет стражников к принцу. И чрезвычайно умело дирижирует рассказом, используя прочих очевидцев, когда повествование приобретает совсем уж фантастический характер.

Назавтра в караул выходят трое — Гамлет, Горацио и Марцелл. Когда призрак увлекает Гамлета за собой, Марцелл произносит вполне понятную фразу: «Прогнило что-то в Датском государстве». На что Горацио отвечает загадочно: «Всем правит небо».

Это он про что? Проявление призрака, который «в мучительный и серный пламень вернуться должен»? Ничего себе — небесный промысел. Или это намек на некие грядущие перемены? Пока неясно.

Призрак открывает Гамлету страшную тайну убийства и кровосмешения, завещает месть и исчезает. Гамлет возвращается к своим спутникам в глубокой задумчивости, те бросаются к нему: «Что, что он сказал?» «Вот видите ль, пойду молиться», — отвечает Гамлет. Горацио явно встревожен: «Принц, то дикие, бессвязные слова». Он безусловно ожидал чего-то другого.

Розенкранц и Гильденстерн — тоже студенты из Виттенберга, хорошие приятели Гамлета и Горацио. Веселая там подобралась компания — пили, гуляли, бегали по театрам.

Кстати о театрах. Труппа «столичных трагиков, которые так вам нравились, принц», уже подъезжала к Эльсинору, когда ее обогнала эта неразлучная парочка. Розенкранц и Гильденстерн актеров не вызывали, для Гамлета приезд театрального коллектива был совершенной новостью.

Кто пригласил актеров? Не тот ли, кто подсунул принцу книжку про убийство Гонзаго? Ту самую книжку, с которой Гамлет входит к Офелии, потом небрежно листает, беседуя с Полонием, а на вопрос, что в книжке, сперва отвечает отговоркой «слова, слова, слова», а чтобы окончательно замотать обсуждение темы, переходит к прямым оскорблениям собеседника.

Перед роковым представлением Гамлет поручает Горацио внимательно следить за королем. Странно, но Горацио, не имевший до сих пор ни малейшего понятия о содержании разговора с призраком, ничуть не удивлен. Он уже знает, что увидит и что скажет принцу.

Убийство Полония и ссылка Гамлета в Англию в сопровождении двух верных друзей, превращенных Клавдием в надежных надзирателей, обходятся без участия Горацио. Смею предположить, что ситуация временно вышла из-под контроля.

Но только временно. Зачем без смысла воевать с уже свершившимся? Не лучше ли обзавестись новым ферзем взамен качающегося на волнах Северного моря? Не поэтому ли мы видим Горацио рядом с безумной уже Офелией, в присутствии короля и королевы?

Кто такой, черт побери, этот школяр, что без него никто при датском дворе не в состоянии обойтись? А вот когда появляется разъяренный и жаждущий крови Лаэрт, опять же неизвестно кем (!) вызванный в Эльсинор, Лаэрт, с мечом в руках угрожающий королю, Горацио нет. Куда делся? Отсутствует Горацио. «По склонности к безделью, добрый принц».

Но стоит Гамлету, отправившему бывших приятелей прямиком на английскую плаху, высадиться на датском берегу, Горацио тут как тут. Пора за работу. Удачно введенный в игру новый ферзь, вместо утраченного, сменил цвет: король перевербовал Лаэрта, заверил в собственной невиновности и натравил на Гамлета.

Плохо, очень плохо. Все может сорваться. Если Лаэрт налетит на неподготовленного и ничего не ожидающего принца, весь блестящий спектакль — с привидениями, актерами и сложной психологической разработкой — полетит псу под хвост. Вполне ведь могут самым примитивным образом укокошить друг друга. И что тогда?

Надо предупредить принца. Гамлету умирать пока рано.

И вот финальный поединок, с отравленной рапирой Лаэрта и ядом в кубке с вином. Горацио рядом, он с тревогой следит за происходящим. Что впереди — триумф или все придется начинать сначала?

У Гамлета царапина. Выпад, еще один выпад, рапира Лаэрта оказывается в руках у принца, выпад — удар. Лаэрт падает. Уже не поражение, но еще не победа. Последние слова Лаэрта: «Гамлет, ты убит; предательский снаряд в твоей руке, наточен и отравлен… Король… король виновен». Лишь бы только успел… Успевает! «Друзья, на помощь! Я ведь только ранен», — зовет король. Он не ранен, он уже мертв. Мертва королева, испустил дух Лаэрт, на глазах слабеет принц Гамлет.

Хотя проделано все исключительно чисто, надобно еще кое-что.

В подобных историях перестраховаться нелишне. «Я римлянин, но датчанин душой, — громко говорит Горацио и обводит взглядом уцелевших, чтобы убедиться — услышали. — Есть влага в кубке». Расчет верный: все услышали, а умирающий принц не допустил к яду: «Дыши в суровом мире, чтобы мою поведать повесть».

А это уже не просто победа. Это триумф.

Надо сказать, что из убийц получаются неплохие хранители памяти о загубленных ими. «Почил высокий дух, — печально произносит Горацио. — Спи, милый принц».

Можно не сомневаться, что и в дальнейшем он будет отзываться о Гамлете в подобном же стиле. С этой минуты, возвышая его, Горацио возвышает себя.

Объяснение этой загадочной картинки можно найти в летописях Саксона Грамматика, но и в тексте трагедии оно частично присутствует.

Акт первый, сцена первая, и, что характерно, именно Горацио рассказывает про интригу. Еще бы! Уж ему-то она известна лучше всех. За некоторое время до описываемых событий норвежский король Вортинбрас-старший вызвал датского Гамлета-старшего на поедиюк. По уговору, все земли и богатства побежденного становились рстоянием победителя. Гамлет-старший Фортинбраса зарубил.

Норвегия отошла под руку датского короля.

Но у незадачливого норвежца был сын, тоже Фортинбрас, юноша гордый, драчливый, с задатками хорошего полководца и совершенно не намеренный мириться с ролью датского вассала из-за дури покойного папаши.

Вряд ли он самостоятельно разыскал талантливого итальянца. Скорее всего, Горацио приехал к разбегавшемуся норвежскому двору по собственной инициативе и предложил план. Используя непростые отношения, сложившиеся вблизи датского трона, он берется расчистить площадку. Все, что требуется от Фортинбраса, — оказаться во главе войска рядом с основным местом событий в подходящий момент. Горацио подскажет, когда будет пора. И пусть вопросы легитимности не беспокоят будущего датско-норвежского повелителя. Комар носу не подточит.

Чем был занят Горацио, мы уже знаем. Напомним теперь про Фортинбраса.

Он, как и было договорено, стал собирать войско. Захвативший датский трон Клавдий встревожился и направил официальный запрос. Фортинбрас спокойно ответил, что намерен немного пово-. евать в Польше.

Будь Клавдий настоящим королем, а не пьяницей и бабником, он мог бы навести справки. Уж если даже норвежские латники открыто недоумевали — на кой черт Фортинбрасу понадобился «клочок земли ценою в пять дукатов», то датскому королю впору было встревожиться всерьез, особенно когда Фортинбрас запросил свободный проход через датскую землю.

Но Клавдию было не до того. «О счете наших здравиц за столом пусть небесам докладывает пушка».

Так Фортинбрас и оказался в нужном месте и в нужное время. Он даже успел услышать последние слова излишне доверчивого принца Гамлета: «Избрание падет на Фортинбраса; мой голос умирающий ему».

Когда все кончилось и трупы унесли, Горацио вполголоса сказал Фортинбрасу:

— Все это я изложу вам.

— Поспешим услышать, — с подлинно королевским достоинством кивнул Фортинбрас.

Я бы не удивился, узнав, что вскорости после всех этих событий где-нибудь в Вероне обнаружилась небольшая контора со скромной вывеской: «Решаем деликатные государственные задачи. Вознаграждение по итогам работы. Услуги в розницу, оптом и на экспорт».