"Юлий Дубов. Идиставизо" - читать интересную книгу автораоткуда-то непочатую пачку "Мальборо", положила ее перед Моней и сдавленно
проговорила: - Это вам... Подарок... От "Аэрофлота"... Моня с готовностью ткнул в пепельницу чадящую папиросу, отодрал целлофановую обертку, затянулся с любопытством, выпустил дым через ноздри и понял, что теперь он знает, чем пахнет Запад. Запад пахнет американскими сигаретами. И еще Моня понял, что "Беломор" нравится ему намного больше. Он сразу угадал встречавшего его в Риме человека. Тот стоял прямо перед паспортным контролем, широко расставив ноги в испачканных кирпичной пылью кирзовых сапогах. Толпы прилетевших пассажиров с опаской обтекали человека. На голове у него был ржавый металлический шлем времен первых кондотьеров, плечи закрывала темно-зеленая плащ-палатка, из-под которой торчала рукоять меча, а на шее висел автомат Калашникова. Второй такой же автомат выпирал всеми своими частями из полиэтиленового пакета с символикой Московской Олимпиады. - Вы с паспортом? - спросил встречающий, безошибочно выделив Моню из потока пассажиров. - Без, - лаконично ответил Моня, с любопытством озираясь по сторонам. - И технического задания тоже нет. Человек удовлетворенно кивнул и протянул Моне пакет с автоматом: - Держите. И пошли быстро за мной. У нас поезд через полтора часа. Он вывел Моню на площадь через лабиринт дверей, усадил на заднее сиденье джипа, отстегнул и бросил рядом меч, присоединил к нему автомат и молча погнал машину. За всю дорогу он не произнес ни единого слова, только однажды, когда Моня начал из любопытства щелкать на автомате каким-то автомата и переложил их себе под бок. Моня был переполнен вопросами, но задавать их не решался. Уж больно неприветливым показался ему этот... - кстати, кто он? Представитель посольства? В конце концов, доставит же он его куда-нибудь в привычную научную среду. Там можно будет и начать спрашивать. Но он получил все ответы, когда устроился с человеком в плащ-палатке в вагоне второго класса и поезд начал набирать скорость, двигаясь, если судить по солнцу, куда-то на север. Буфетчик прокатил по вагону тележку с едой и напитками, проскочил было мимо Мони и его спутника, потом, спохватившись, вернулся и восторженно закричал что-то по-итальянски, выкатывая глаза и оживленно жестикулируя. Через минуту их окружила толпа. Седые женщины в черных платьях, молодые красотки с распущенными волосами и в коротких юбках, вполне солидные мужчины с сигарами в зубах - все они толклись вокруг Мони, протягивая через головы пакеты с едой, пачки сигарет, какие-то свертки и бутылки с темно-красным вином. В вагоне стоял невыносимый гвалт. Этот сумасшедший дом закончился, когда Монин сопровождающий встал, решительно взметнул над головой оба автомата и заорал что-то по-итальянски. Речь его продолжалась минуты три, в течение которых Моня, вдавившись в жесткую спинку сиденья, с интересом изучал обступившую их толпу. Такое количество иностранцев он видел впервые. Все они, приоткрыв рты, чуть ли не молитвенно слушали Мониного спутника. У женщин на глазах выступили слезы. Когда сопровождающий делал короткую паузу, чтобы перевести дух, мужчины молча поднимали сжатые в кулаки правые руки, что напоминало Моне виденное когда-то в кино приветствие "Рот фронт". |
|
|