"Николай Дубов. Родные и близкие (Повесть)" - читать интересную книгу автора

об отце.
- В конце концов, - сказал он, - приезжай, поживи, осмотрись.
Понравится - останешься, нет - дорога обратно не заказана. А от воспоминаний
никуда не уедешь, они везде останутся с тобой.
- Что ж, это мысль, - сказал Устюгов. - Поехал, пожил там, надоело -
вернулся, здесь надоело - снова туда... Это даже ново в семейной практике -
так сказать, кочующий дед, или, по аналогии с налетами авиации во время
войны, челночный дед...
- Вы подумали, - сказал Сергей Устюгову, - будто я не столько забочусь
об отце, сколько о своем спокойствии. А я начинаю подозревать, что,
высмеивая мое предложение, вы тоже не бескорыстны.
- О чём я подумал, я не сообщал... Но ты совершенно прав. Я
действительно не хочу, чтобы твой родитель сбежал из Киева. И мотивы мои
откровенно, даже бесстыдно эгоистичны. На кого мне тогда обрушивать ниагары
моего суесловия? Я попросту захлебнусь, утону в нем... А твой отец
окончательно отвыкнет от человеческой речи, ибо, как ты мог заметить, даже
под моим благотворным влиянием он не стал разговорчивым...
- Что ж ты молчишь, отец?
- Так ведь это не завтра, - сказал Шевелев. - Я подумаю...

Уже уходя на кухню, где он снова поставил себе раскладушку, Сергей
остановился в дверях:
- Это правда, что ты спас Устюгова? Почему никогда об этом не
рассказывал?
- А что тут рассусоливать? Дотащил до медсанбата, вот и всё...
- Ну-ну, - улыбнулся Сергей, - у тебя прямо страсть все
дегероизировать. Мемуарист из тебя не получится.
- Их без меня хватает.
Сергей уговорил отца не ездить в Бориспольский аэропорт, и Шевелев
проводил его только до Аэрофлота на площади Победы. Оттуда в аэропорт шли
специальные автобусы.
У подъезда дома, сидя в своей двухцветной "Ладе", его ожидал Борис.
- Наконец-то, - сказал он, - а то я уже собирался уезжать.
- Давно ждешь?
- Почти час.
- Как же ты во время работы?
- А я - начальство. У начальства день ненормированный.
Он тщательно запер машину и, крутя в пальцах ключ зажигания с каким-то
замысловатым брелоком, пошел следом, к лифту. Вчерашней надутости не было и
следа. Неприлично было бы раздувать это, в сущности, пустяковое дело. В
конце концов, по морде получил не он, а Димка... Отца тоже следует понять.
Он сейчас в таком состоянии, что трудно контролировать свои поступки. В
состоянии аффекта можно и не такое устроить. Смерть, похороны... Надо
понимать, быть снисходительным. Во всяком случае, в такой ситуации. Смерть
мамы - ужасная потеря для всех. Но для отца она, конечно, тяжелее, чем для
остальных. У них у каждого своя семья, а для него это утрата подруги всей
жизни... Сам он тоже зря погорячился вчера. Надо держать себя в руках.
Сейчас он уже вполне держал себя в руках, на лице его были положенные скорбь
и сочувствие. И никаких следов обиды.
- А где Сергей? - спросил он.