"Анастасия Дубинина. История моей смерти (Повесть-сказка) " - читать интересную книгу автора

Отчаявшись пристрастить меня к монастырю, отец задумался об
университете. Рейнарда он, напротив, хотел оставить при себе и самолично
всему учить; брат чем дальше, тем лучше сражался, и в седле, и пешим, и
оружием, и голыми руками. Он вообще все умел делать, Рей: доспехи приводил
в порядок, и в лошадях понимал лучше моего, и с сэром Овейном беседовал о
хозяйстве почти на равных. Сэр Овейн - это наш управляющий, такой
низенький, почти квадратный рыцарь с пышными усами. Он всегда ходит очень
медленно и степенно, никогда не повышает голоса и поглаживает усы, когда
хочет кого-нибудь подавить своим величием. На слуг и мужиков это отлично
действует. Мы с братом раньше тоже впечатлялись, но потом привыкли и
перестали сэра Овейна бояться. Хотя он так и не заметил, что мы выросли, и
до последнего времени продолжал нас звать по именам, безо всяких "сэров" и
тем более "лордов" - хорошо хоть, за уши тянуть бросил.

Примерно в тот самый год, когда сэр Овейн бросил драть меня за уши и
начал иногда приставлять к моему имени слово "мастер", отец отправил меня
учиться в Город. Может, втайне он надеялся, что я там и останусь, найдя
себе дело по вкусу - например, сам стану магистром? Или еще куда-нибудь
подеваюсь с глаз подальше... По крайней мере, мне так казалось, когда барон
Бодуин (это наш отец) ранним утром в конце лета рука об руку со мной съехал
во главе маленького отряда по склону холма и направил коня к югу. Через
Опасный Лес, а дальше - по земле отцовского друга, сэра Руперта Белой
Башни, до Королевского Города - с неделю пути. Семнадцатилетний, я был
худым и невысоким, умел недурно играть на лютне и писать стихи, и отец
счел, что изучать Изящные Искусства мне подойдет куда более, чем феодом
править. Я тосковал и с трудом сдерживал слезы, не желая оставлять дом, и
учения тоже боялся: Университет представлялся мне чем-то вроде монастыря
Святого Мартина, где отец Бонавентура велит учить наизусть отрывки из
скучных книг, а того, кто не выучит, сечет розгами и заставляет поститься.
Жаль мне было расставаться и с братом. Все же, хотя редко выдавалась
неделя, в которую мы не дрались, и драка, из которой он не выходил
победителем - Рейнард был самым моим близким человеком и единственным
другом. Брат провожал меня до опушки леса, а далее отец велел ему
возвращаться, и мы в последний раз обнялись, и я все-таки заплакал.
- Ну что ты, Эрик, - сказал он, чтобы меня подбодрить, - что ж тут
реветь? В городе весело, турниры, пиры каждый день, королевский двор совсем
рядом. И вообще школярская жизнь - самая веселая. Много б я дал, чтобы тоже
стать школяром!
Конечно же, я брату не поверил. Мрачно смотрел я на него, такого
крепкого и красивого, любимого отцом; много бы я дал, чтобы поменяться с
ним местами! И дальше по дороге я еще долго не мог перестать плакать, и
утешился только, когда отец сказал, что не навек же я уезжаю - летом
школяры не учатся, и я смогу вернуться домой на долгие вакации. С тоской
смотрел я на высокие деревья, на ежевичные кусты у дороги - и прощался с
дорогими северными землями на целый год.

Однако брат мой неожиданно оказался прав. Почти сразу по приезде я
влюбился в Город и в университетскую жизнь, которая превзошла все мои
ожидания. Вместо монастырских буден меня ждала школярская свобода, без
присмотра отца, но с денежным содержанием, которое исправно привозил мне