"Анастасия Дубинина. Испытание водой (Часть 2) " - читать интересную книгу автора

лет, и истинная ценность даров Анри Шампанского вызреет наконец, как
прекрасный плод. В общем, говоря проще, "отец умрет рано или поздно, и тогда
все будет по-моему". А пока, пожалуй, ты все равно будешь рыцарем... Ну,
рыцарем по умолчанию.
Анри позвал еще раз, толкая от себя дверь, открывающуюся наружу. После
третьего оклика юноша тряхнул головой, - он слишком глубоко ушел в себя - и
отозвался. Не то что бы он не слышал голоса своего сеньора и самого близкого
друга. После того, что случилось (что это было - свет - слезы - я не знаю -
я подумаю об этом потом) зрение его действительно слегка испортилось, но
слух оставался таким же острым, никакой белый звон его не испортил. Однако
новая странность заключалась в том, что Ален теперь иногда забывал
откликаться на свое собственное имя.
- Эй, Ален! Да здесь ты, наконец?..
- Да, мессир.
- Открой-ка, хочу тебе сказать кой-чего.
А что толку? Вам меня от этого не спасти, мессир... Господи, неужели
через неделю придет день, когда я с вами расстанусь. На десять лет... Или
даже больше... На всю жизнь.

2.

Жеан постарался на славу. Он снял для графского любимчика в самом деле
хорошую комнату, подробно расспросив окрестных кабатчиков и каких-то
внезапно заведшихся у него ценных знакомых, кому из горожан тут можно
доверять, и выбрал домовладельца совсем уж безукоризненного. Это оказался
приятный на вид дядька средних лет, с висящими вниз желтыми усами, дом
которого стоял очень удобно - на улице Гарланд, недалеко от церкви
Сен-Жюльен-ле-Повр, а неподалеку имеется еще одна очень недурственная
монастырская школа при Сен-Виктор... Дом был хороший, небольшой, хоть и
трехэтажный, и такой весь собранный, плотненький - должно быть, зимою хорошо
прогревается. Сейчас-то была осень, ранняя, теплая, но о зиме думай летом, а
то до весны не доживешь!.. Хозяин дома, мастер цеха образов, звался Ожье
Имажье, в чем не было совершенно ничего удивительного. Мастерская его в
первом этаже и располагалась, в той половине, куда Ожье чужаков не пускал;
но Ален, из любопытства впавший в грех подглядывания (или это не грех? По
крайней мере, в списке смертных грехов не значится...) разглядел через щелку
недвижную толпу будто бы людей - нет, деревянных и каменных статуй, часть из
которых была уже крашена, часть - нет, и сурово поглядывала пустыми белками
в сторону обнаглевшего чужака. Также в доме мастера Ожье жило два
подмастерья и несколько слуг, и одна прачка по имени Вероника, суровая
тетенька, похожая на графскую кормилицу. Жены и детей у мастера не имелось,
только пара братьев, тоже, как и он, имажье, а свободные комнаты он издавна
сдавал школярам - тем из них, что не из бедных. В настоящее время кроме
Алена у него проживала еще одна личность, имеющая отношение к мудрости, но
несомненно куда более почтенная: умеренно известный магистр диалектики по
имени Пьер-Бенуа де Сен-Тьерри, хвалившийся тем, что учился у одних
наставников с Том? Бекетом, архиепископом Кентерберийским, который в
бытность свою школяром был "славный парень, хоть и англичанишка..."
И мастер Ожье, и магистр из Сен-Тьерри произвели на Жеана впечатление
вполне благоприятное. Проведя с достойным диалектиком всего один вечер,