"Анна Дубчак. Ева и ее мужчины " - читать интересную книгу автора

на открытое, красивое, покрытое ровным загаром лицо Бернара, вглядываясь в
его голубые глаза, скользила взглядом по его розовым губам и замирала при
мысли, что такой мужчина может поцеловать ее. Или она еще не остыла от
ожидания Вадима? Ведь она ждала его, она не верила, что он может не прийти.
А что, если сейчас раздастся звонок?
Бернар между тем достал из пакета, который неизвестно каким образом
оказался на полу, бутылку вина.
- "Божоле", - сказал он и, улыбаясь, тронул Еву за руку.


***

Они ушли под утро.
- Знаете что, - заговорщически прошептал ей на ухо Глеб Борисович
перед тем, как уйти, - вы очень понравились Бернару.
- С чего это вы взяли? - Она, как в тумане, складывала тарелки на
полку и не понимала, что с ней происходит. От одного имени Бернара ей
становилось не по себе.
- Я вижу, - ответил Фибих и, дружески пожав холодную ладонь Евы,
добавил:
- Жаль, что завтра.., вернее, уже сегодня он уезжает...
Она хотела спросить его об африканской саранче, о кассете и о чем-то
еще очень для нее важном, но промолчала. Она знала, что через несколько
часов начнется новый день, быть может, кончится этот долгий дождь, выглянет
солнце, к ней придет Вадим, и жизнь ее потечет по-прежнему, строго
ограниченному принципами и условностями руслу.


***

Но прошла неделя, а он так и не появился.
Ева работала в мастерской. Надев тонкие резиновые перчатки и вставив
между пальцами кисти, она принялась писать самое себя. На холсте она видела
всю свою жизнь, пеструю и легкую, как крылья бабочки, тяжелую и сложную,
как кошмарный нелогичный сон. Образы, возникающие на холсте, задуманные в
начале работы в бледно-зеленых с розовым и желтым тонах, постепенно
насыщались густыми, как венозная кровь, разводами... Утомившись, она время
от времени приходила на кухню, выпивала чашку чая или кофе, отдыхала, а
затем возвращалась к мольберту.
А в четверг вечером пришел Рубин. Так долго и дерзко мог звонить
только он. Громкий, суетливый, большой и всегда "под мухой", Рубин сотрясал
ее жизнь где-то раз в месяц. Приходил, рассказывал, как живет Москва, что
творится на Крымском валу, за сколько на аукционе "ушел" Шемякин, что за
"птица" выставляется в Пушкинском музее, кто повесился, женился или
родился. Звал на тусовку в "подвалы", где был своим человеком. В Москве
поговаривали, что Рубин содержит свой "подвал", куда вход посторонним
заказан. Туда он привозил коллекционеров и продавал на килограммы разный
хлам, остатки соцреализма: румяных доярок, загорелых трактористок,
грудастых матерей-героинь, совдеповские пейзажи - все потихоньку уплывало в
Германию, Штаты, Бельгию, Францию... Говорили также, что будто бы скупает