Глава 11

Джим уже ничему не удивлялся. Ему было даже интересно обнаружить себя не в капитанском кресле, а на склоне поросшего кустарником холма, который с одной стороны упирался в лощину, а с другой плавно переходил в гребень горы, ярко очерченной на фоне голубого неба. Мягкий, не отбрасывающий тени свет падал на все вокруг. «Ну, что ж, посмотрим, что будет дальше», – думал он, поднимаясь на холм. Он прошел мимо кустарниковых зарослей манзонита и стоял в покрытой пылью траве. Юкка только начала распускать свои кремовые цветки, напоминающие колокольчики.

«Должно быть, это весна или начало лета где-то на юго-западе США, воздух еще несколько прохладный. Не вредно ли мне так напрягаться после недавнего сердечного приступа? Странно, а где Маккой? Он ведь шел позади меня. Плохо, что нельзя спросить его об этом. Ну да ладно».

Он посмотрел вниз – склон резко обрывался и уходил примерно на тысячу футов вниз. У его подножия, раскинувшись на многие мили вокруг, лежала огромная долина, покрытая деревьями и пересекаемая вдоль и поперек золотистым светом заката. Вдалеке она была усеяна огнями зажигающихся уличных фонарей Санта-Моники. Это зрелище напоминало звездный дождь. А по чистому воздуху на мили вокруг разносилось скрежетание ионных двигателей порта Ван Нуиса. А еще дальше поднималось зарево от десятков миллионов огней Лос-Анджелеса.

Джим улыбнулся. Последний раз он видел все это, когда учился в школе. Ему было приятно сидеть на этой вершине, как он часто делал в юности, и смотреть на звезды. Но сейчас ему хотелось найти своих людей. Спуск, по идее, должен работать, и он сделал шаг. Костюм затрещал, когда он начал скользить вниз, туда, где виднелись фигуры в таких же костюмах. Одна из них с командирскими нашивками на рукаве появилась прямо перед Кирком. Это был Скотт.

– Одну секунду, Джим, – сказал тот через встроенный в шлем интерком, указывая куда-то наверх. Джим посмотрел в том направлении и понял причину задержки. Огромная рифленая раковина опускалась вниз, закрывая собой все большее и большее пространство неба.

– О боже, Скотт, эта штука, наверное, больше десяти километров в диаметре!

– Одиннадцать, – ответил тот отсутствующим голосом. Он явно в этот момент витал где-то далеко. Джим мог уловить ход мыслей своих друзей с такой же легкостью, как будто это были его собственные. Компьютер сообщил, что на сей раз конструкция не собирается обрушиваться, как это произошло с ней в прошлый раз, еще до того момента, когда Скотт приступил к работе и нашел в ней недостатки.

Скотт и Джим спустились в кратер. Купол-раковина закрыл уже весь небосвод.

– Позаботесь о равновесии, Дженифер, – передал он по связи главному инженеру «Фермопил».

– Перестань беспокоиться, сиди и наблюдай, Скотт.

Тот фыркнул. Купол опустился ниже и теперь висел прямо над двумя огромными опорами, построенными специально для этого. Ему остались метры до опоры… футы… Дюймы… Несмотря на гравитацию, с помощью которой опускали эту огромную раковину, земля задрожала, когда жуткая масса опустилась на опоры.

Люди на «ТЛаи» и «Фермопилах» радостно закричали. Скотт с облегчением вздохнул и повернулся к Джиму. Он хотел снять шлем, но не смог, что-то заело. Джим нагнулся и помог ему, но, сделав это, очень удивился. Конечно, это был Монтгомери. Но где его посеребренная шевелюра? Где морщинки на лице? Откуда взялся этот молодой человек?

– Скотти, ты не говорил мне, что занимался этой работой на Марсе…

– Не успел, – ответил тот. – Этот проект еще не был завершен, когда мне пришло распоряжение отбыть на «Энтерпрайз». Я только хотел посмотреть, чем это все закончилось. Но сейчас нам лучше отыскать остальных.

– Мне тоже так кажется.

Освещаемые огнями купола, они вместе пошли к спуску.

Ухуру они нашли в небольшом подвальчике – ночном клубе на Антаресе II, где она пела. Затем Зулу, перегнувшегося через перила, где-то на террасе на третьей луне Мирфака XI и наслаждавшегося видом на метановый ледник. Дженис Рэнд стояла посреди соснового леса, держа в одной руке прикрытую чем-то корзину для пикника, и с довольным видом разговаривала с волком. С каждым новым шагом они находили еще какого-нибудь члена экипажа, а затем уже все вместе шли дальше.

Виды сменяли один другой. Огромная равнина, покрытая высокой голубой травой, усыпанной росинками, как бриллиантами, вдруг менялась на тихий летний вечер в месте, где над головой светилась только спираль Галактики, а под ногами на многие мили вокруг простиралась огромная пустошь, покрытая черным песком и по которой эхом разносились крики каких-то неизвестных тварей. Дорога из белого стекла, проложенная среди необитаемых, бесплодных земель, превращалась в мягкую зелень, сбегающую с небольшого холма к морю.

Золотистый вечерний свет, бледный дневной, излучаемый серебристым солнцем, спрятавшимся среди крон совершенно немыслимых деревьев, мягкий утренний от семи восходящих солнц, зеленый рассвет – одно видение сменяло другое, не повторяясь и не пересекаясь. Джим не знал, что делать дальше, и послушно брел из одной реальности в другую, ведя за собой своих людей. Спустя какое-то время, – если только это можно было назвать временем, потому что каждый момент ощущался, как настоящее, – за ним уже следовало больше половины экипажа и с каждой минутой присоединялось все большее и большее количество людей.

Джиму нравились и люди, и те места, где он находил их. Многие выглядели гораздо моложе, лучше, здоровее, чем тогда, когда начиналась миссия. И когда Кирк попадал в новое место, то воспринимал его не только своими глазами, но и так, как оно выглядело с точки зрения тех людей, которых он находил. Это было похоже на эффект двойного зрения.

«Так вот с чем приходилось мириться Споку, когда он стал членом экипажа. Ничего удивительного, что он иногда такой скрытный».

Однако существовали и другие вопросы, требовавшие ответа. Джим обратил внимание, что какие бы не были пейзажи, они все либо спускались вниз с горы, либо поднимались вверх. Встречались и ровные поверхности, но очень редко. Кирк рассказал об этом Скотти, когда они поднимались вверх на очередной холм. На его вершине виднелся огороженный забором сад.

– Ага, – ответил Скотт. – Я и сам это заметил. Подозреваю, что это каким-то образом связанно с исчезновением энтропии. Мы попали в место, где в результате противоборства энтропии и антиэнтропии возникают какие-то волны, которые уносят нас то вниз, то вверх.

– То есть чем выше мы поднимаемся в гору…

– Тем ближе мы подходим к самому сердцу этой аномалии. Затем Кет'лк сделает свое дело… Если сделает.

– Кстати, я почему-то не видел ее.

– Ха, – ухмыльнулся Скотти и указал на вершину холма.

В стене, окружавшей сад, теперь отчетливо виднелись ворота, из которых им навстречу вышли Кет'лк и еще несколько членов экипажа, жующие фрукты с деревьев, ветви которых перегибались через стену.

– Итак, дорогуша, – сказал Скотт, когда она подошла к ним. – Куда теперь?

Она посмотрела вверх:

– Еще выше, хотя, возможно, нам придется идти вниз, чтобы попасть наверх. Как вы себя чувствуете, капитан? У вас проблемы из-за отсутствия времени или из-за того, что пришлось так долго карабкаться в гору? Вы выглядите обеспокоенным.

Джим отрицательно покачал головой:

– – Нет, это не из-за времени… у меня была хорошая практика и, мне кажется, я уже привык к этому. Не думаю, что это из-за частых подъемов, – он осмотрелся. – Мне хотелось бы найти Спока, да и Боунза я давно не видел.

Не успел он пройти и нескольких шагов, фруктовый сад снова сдвинулся. На этот раз пейзаж был не очень приятным. Он увидел потрескавшуюся земную поверхность, которая вся была усыпана камнями, обломками, песком. Горячий ветер, наполненный странными насыщенными запахами, ароматными и резкими одновременно, налетел со стороны серо-красного неба. А в это время огромная оранжевая луна выплывала из-за горизонта.

«Вулканец», – подумал Джим и нисколько не удивился при виде высокой фигуры, спускавшейся к ним. Поскольку, как только сменился пейзаж, он почувствовал отчетливый тенор мыслей Спока. Молчаливая любовь – вот, что испытывал полувулканец к этой земле. Джим отметил про себя, насколько быстро появилась Кет'лк, после того как Скотт захотел ее увидеть, и начал подозревать, что появление Спока тоже не было случайностью. Получалось, что в этом пространстве происходили те вещи, которые вызывались чьим-то желанием. Но кого Джим не ожидал увидеть, так это Маккоя, идущего рядом со Споком. Он выглядел таким спокойным и сосредоточенным, что вполне мог сойти за вулканца. Оба присоединились к группе, возглавляемой Джимом.

Кирк начал мысленно ощупывать пространство в поисках разума Маккоя, что показалось ему довольно сложной задачей, поскольку в отличие от Спока, чей мозг был хотя и слабым, но источником, мозг Леонарда был просто зеркалом. «Нет, это не совсем так. Правда, в нем можно увидеть других людей». Это зеркало отражало яркий, но холодный огонь Спока, а также восторг остальных, стоящих рядом. В нем Кирк увидел свои чувства и желание постигнуть суть этого чуда, понять, что же происходит, «По-моему, это называется телепатией. Нет ничего удивительного в том, что Споку было так трудно объяснить нам это. Обычные слова и сравнения не могут в точности передать суть этого явления».

– Да, капитан, – сказал Спок. – Это в высшей степени субъективный опыт. С вами все в порядке?

– Абсолютно. Рад видеть вас, друзья Я думаю, что уже почти все в сборе. Единственный вопрос, который нам предстоит решить, – где же мы находимся?

Все вместе они снова продолжили прогулку. Спок шел по правую руку от Джима, а Маккой по левую.

– Мы на корабле, капитан, – ответил Спок. – Но как нам все-таки удалось покинуть его?

– Спок, – проговорил Джим. – Если это «Энтерпрайз», то Ханзер напихал в реабилитационный отсек слишком много какой-то аппаратуры, не сказав мне об этом.

– Ничего подобного, капитан, мы на борту «Энтерпрайза», – сказал Спок. – Что изменилось, так это наше восприятие корабля, и в этом смещенном восприятии есть место для всего, что вы только можете себе представить, – целой Галактики.

– Мы уже достигли Аномалии?

– Только ее границы. Мой мозг, функционирующий, как трикодер, говорит, что энтропия тяготеет к высокогорью. Вот туда нам и следует двигаться.

– Как обычно, – проворчал Боунз.

– Все это приводит к еще одному вопросу. Боунз, вы обратили внимание на то, что люди выглядят гораздо лучше?

Маккой утвердительно кивнул:

– Да, я заметил. Ответ, по-моему, ясен. Если мы действительно двигаемся в сторону пространства, где снижается влияние энтропии… Старение, травмы, физическая смерть – они лишь части тепловой смерти от потери энергии. И нет ничего удивительного в том, что люди выглядят намного лучше, когда понимают, что только что избежали травмы головного мозга. Мозг определяет состояние тела, а не наоборот. Единственное, чего я не знаю, – насколько данный эффект силен. Но боюсь, что с приближением к эпицентру явления он будет возрастать.

Вот это-то меня и беспокоит.

– Не стоит, доктор, – успокоил его Спок. – Если моя теория верна, скоро это перестанет вас беспокоить. Чем больше мы будем углубляться в этот район, тем меньшим станет влияние энтропии. И такие чувства, как гнев, страх и подобные им, начнут затихать и сведутся практически к нулю.

– Вы хотите сказать, что мы станем неполноценными людьми?

Спок удивленно посмотрел на Маккоя:

– Леонард, перестаньте спорить только для того, чтобы поспорить.

У Маккоя открылся рот.

– Если вы считаете, что отсутствие ярости, гнева, страха, ужаса делает людей менее человечными… Я думал о вас гораздо лучше. Но мне кажется, что нужно как можно скорее помириться и примириться с тем, кто и что мы есть. В месте, где все настолько нестабильно, подобная информация может очень пригодиться.

– Ну что, продолжаем путь наверх?

– В горы, капитан.

И они пошли. Несмотря на все странности, происходившие вокруг них, Джим даже находил это все приятным. Ему показалось, что не он один руководит кораблем, а сразу весь экипаж, а ощущать почти физически рядом с собой четыреста тридцать восемь человек было огромной радостью для него. Единственной проблемой стало то, что видения сменялись теперь крайне нерегулярно.

Он посмотрел направо:

– Неприятности, Спок?

– Похоже, что мы входим в зону беспорядочного смешивания энтропии и антиэнтропии. Данные трикодера весьма хаотичны, но я подозреваю, что далее последует район, где резко возрастет влияние антиэнтропии. Мы подходим к самому сердцу аномалии, капитан.

– Понятно, – ответил Джим, поворачиваясь к остальным. – Мы почти прибыли к месту назначения Мы здесь для того…

Он на мгновение замолк. За то время, пока он отвлекся от своего экипажа, это место успело поработать над его людьми. Все его товарищи помолодели и выглядели такими сильными и выносливыми, что Джим удивился, как это он боялся предупредить своих людей об опасности? М-да, скажи он сейчас: «Мой экипаж самый лучший во всем Звездном Флоте», – это показалось бы довольно странным, но совершенно неожиданно он понял, что это правда. Джим немного смутился, когда почувствовал столь теплые чувства к своим подчиненным, а те спокойно стояли, готовые выполнить любые его распоряжения. Джим занервничал, но продолжил:

– Держитесь все вместе, следите внимательно за тем, что происходит вокруг вас, старайтесь ничего не упустить. Спок сказал, что нам нужно еще немного подняться вверх.

Ему не было необходимости прислушиваться к одобрительному гулу, поскольку он почувствовал их согласие, поддержку и готовность идти, куда бы он ни приказал, и эта мысленная волна ударила его так сильно, что он едва устоял на ногах:

– В таком случае, пойдем, – он присоединился к людям, обслуживающим мостик.

На этот раз продвижение показалось им довольно трудным, поскольку вернулась гравитация, и она становилась все сильнее и сильнее, в несколько раз превысив земную. Джим с огромным усилием продвигался вперед, окружающий мир снова изменился, но возникал он какими-то урывками. Ему казалось, что его тело разрывают и тянут в разные стороны.

– Джим, – окликнул его кто-то. Тот повернулся и увидел Маккоя. – Сзади происходит нечто непонятное.

Кирк взглянул через плечо. Его люди шли, низко склонив головы, захлестнутые волной видений.

– Впереди воздух становится чище, – заметил Джим.

– Это как раз то, о чем я вам говорил. Мы нужны им… А они беспокоятся о нас, что делает их путь еще тяжелее.

– В таком случае, разделимся, – Кирк посмотрел на старших офицеров мостика, шедших рядом. – Каждый из вас возьмет себе группу людей и позаботится о ней. Боунз, пришлите мне несколько человек, они пойдут со мной.

Маккой похлопал Джима по плечу. Тот собрал свою группу, попытался определить, где же находится подъем, и возглавил движение по нестабильному, урывочному пейзажу. Боль возрастала. Способность к телепатии усилилась, и теперь его начали мучить кошмары других людей. Будь эти страдания физическими, он вынес бы их без особых трудностей. Спок обучил его приемам увеличения порога болевой чувствительности. Согласно им, боль сдерживается до тех пор, пока не становится частью человеческих ощущений, и очень скоро про нее забывают.

«Но это невыносимо, – с ужасом думал Джим, и ему снова показалось, что его мысли цепляются за чьи-то еще и становятся чужими. – А что, если я не смогу отыскать себя потом? Не думай об этом, просто иди вперед. Я не могу различить мои собственные мысли… Что все эти люди делают в моей голове? Иисус Мария, помоги мне двигаться вперед, мне не стоит загружать людей еще и своими проблемами…»

– Робби, держись…

– Мне никогда не было так страшно, как сейчас. Мне хочется лечь здесь и умереть, но я не могу. Я нужен Майре. Я нужен капитану. Ну идите же, сэр, вперед. Я с вами, хоть и умираю, но с вами…

– Ужас! Кошмар! Нужно идти! Идти! Идти!

Ситуация становилась все опаснее, хотя казалось, что ухудшаться ей дальше уже некуда. И тем не менее… Мощный поток мыслей ранил Джима, но он не осмелился блокировать его, поскольку его люди могли потерять его, сделай он это.

«Нужно просто идти. Когда-нибудь это закончится». Продвигаться становилось все труднее и труднее. Поверхность, казалось, старалась ускользнуть из-под ног. И страх, чужой страх, наполнял мозг Джима, хотя он не мог понять, где же заканчивается его и начинается чужой.

– Я потерялся. Потерялся. Мы застряли здесь навсегда… Нет! Нет! Скоро этому наступит конец. Иди. Эти люди смотрят на тебя. Иди.

– Ну давай, Джим, осталось немного, а хуже уже не будет. Господи, огради Сьюзанн от этих мук. Джерри, ты взял ее за руку? Нет, Таша, не смотри на это. Просто иди.

– Не могу! Больше не могу! Боль, но ведь нет никакой боли. Бравада! Все это просто бравада. Не думать об этом! Не останавливайся, Джим! Двигайся вперед! Если ты не сделаешь этого, то и мы не сделаем! Мы здесь. Мы рядом. Иди! Вперед! Не останавливайся! Еще шаг! Вперед! Ещешаг! Ещешагещешагещешагещешаг…

Неожиданно, без каких-либо предупреждений, движение закончилось. Джим открыл глаза, огляделся и был просто потрясен, увидев, что они снова начали подъем, правда, теперь это было намного легче. Он на мгновение остановился, щурясь от яркого света, и вытер пот со лба. Люди, окружавшие его, выглядели бледными и взволнованными. Но, с другой стороны, смотрелись они несколько лучше, чем ожидал Джим, было непохоже, что еще недавно они прошли через повторяющееся ощущение приближающейся смерти.

Некоторые из них: Атенди, Дженис Керазус, Ларри Алердорт – подошли к капитану, чтобы дотронуться до него руками или щупальцами. Джим мужественно стерпел все это, радуясь только одному, что его тело все еще существует. Казалось, они убеждались в своем существовании, проверяя его реальность.

– Дамы и господа, – обратился он к стоящим вокруг него людям. – В этом месте с нами уже не сможет произойти что-то хуже и страшнее того, через что мы прошли.

Слушатели одобрительно зашумели.

– Если с вами все в порядке, – продолжил он, – то пойдемте дальше. Передайте тем, кто позади, что мы отправляемся. Если кто-то не в состоянии продолжить поход, отыщите доктора Маккоя и договоритесь с ним о месте встречи. Все готовы?

Все действительно были готовы. Он знал, что никто не остался. Ему даже не нужно было оглядываться, чтобы проверить это.

Он двинулся вперед, но почти сразу же остановился, пользуясь возможностью осмотреть местность. Правда, частично он замедлил движение из-за ослепляющего свечения, пронизывающего окружающий пейзаж, хотя когда он вступил в него, тот показался ему не таким ярким. Но Джим заметил, что свет исходит из земли и не слабеет, тогда как видения, как и раньше, начали таять и изменяться. Он раздражал Джима гораздо сильнее, чем любой другой обычный яркий свет.

– О боже, – сказал он, когда его люди окружили его. – Куда мы попали? Во что мы ввязались?