"Дафна Дю Морье. Монте-верита (Перевод Е. Любимовой)" - читать интересную книгу автора

тишина. Все это мне очень нравилось, куда больше, чем прежде.
Удивительно, но, вспоминая рождественскую неделю, я не могу с
уверенностью сказать, устраивали мы традиционное празднование или нет.
Совершенно забыл, что мы ели и пили, ходили ли в церковь, наверное, ходили,
ведь Виктор был местным сквайром. Помню только необычайную гармонию по
вечерам, когда опускались ставни и мы сидели перед камином в большом зале.
Деловая поездка утомила меня больше, чем я мог себе представить, и здесь, в
доме Виктора и Анны, мне хотелось одного - расслабиться и погрузиться в
блаженную, целительную тишину. Другая перемена, которой я не придал
значения, пока не прожил там несколько дней, состояла в том, что в доме
сделалось как-то пусто. Множество безделушек и унаследованная Виктором от
предков мебель исчезли, и это, конечно, бросалось в глаза. Все большие
комнаты опустели, и в зале, где мы сидели, остались лишь длинный обеденный
стол и стулья перед камином. Казалось, Анна поступила правильно, но,
поразмыслив немного, я решил, что для женщины это странная идея. Обычно
новобрачные покупают занавеси и ковры и пытаются привнести какой-то женский
уют в былой холостяцкий дом. Я рискнул сказать об этом Виктору.
-О да, - ответил он, рассеянно оглянувшись, - мы очистили дом от бездны
хлама. Так хотела Анна. Обладание вещами не для нее. Нет, продавать мы
ничего не стали, просто постарались от всего избавиться.
Я останавливался в отведенной мне комнате и раньше. Ее мало коснулись
перемены. Для меня был сохранен привычный комфорт - горячая вода, по утрам в
постели - чай с печеньем, ящик, полный сигарет, во всем чувствовалась рука
заботливой хозяйки.
Однажды, проходя по длинному коридору к верхней площадке лестницы, я
обратил внимание, что дверь в комнату Анны, обычно закрытая, оказалась
распахнутой. Я знал, что когда-то эта комната принадлежала матери Виктора,
там стояла великолепная старинная кровать с пологом на четырех столбиках и
несколько вещей из добротного массивного мебельного гарнитура, полностью
соответствовавших стилю дома. Простое любопытство заставило меня заглянуть
туда. Комната была совершенно пуста - ни занавесей на окнах, ни ковров на
полу. Правда, стол и стул стояли на месте. Кровать на деревянных козлах без
покрывала была застелена лишь одеялом. Окна широко раскрыты, а тем временем
сумерки сгущались. Я повернулся, стал спускаться и тут лицом к лицу
столкнулся с Виктором, поднимавшимся наверх. Он, должно быть, видел, как я
остановился на пороге комнаты. Мне отнюдь не хотелось этого скрывать.
-Прости, я, кажется, нарушил границы, - сказал я, - но так уж
получилось. Я заметил, что комната стала совершенно пустой, не той, что при
твоей матери.
-Да, - коротко отозвался он. - Анна не любит ничего лишнего. Ты идешь
обедать? Она послала меня за тобой.
И мы спустились вместе, больше не возобновляя этот разговор.
Я почему-то не мог забыть пустую спальню Анны. Сравнивая ее с изящным,
дорогим уютом моей комнаты, я чувствовал, что Анна, и это само по себе было
странно, относится ко мне как к человеку, не способному расстаться с
удобствами и изысканностью, тогда как она, по каким-то причинам, прекрасно
обходится без них.
В тот вечер, когда мы сидели у камина, я наблюдал за ней. Виктора
позвали по какому-то делу, и мы с Анной несколько минут пробыли наедине. Как
всегда, я ощутил, что ее безмолвное присутствие излучает спокойную, мягкую