"Дафна Дю Морье. Яблоня" - читать интересную книгу автора

ужин, уберет со стола, перемоет посуду и отправится ночевать домой. А до
этого придется потерпеть, приноровиться как-нибудь к этому мерзкому запаху.
Он налил себе виски, закурил трубку и снова перевел взгляд на камин. Огонь
не давал никакого тепла, а центральное отопление в доме уже отключили, и его
стало познабливать. Время от времени над еле тлевшими дровами поднималась
струйка зеленоватого дыма, а с нею новая волна сладковатого, тошнотворного
запаха, не похожего ни на какой обычный запах. Болван садовник! Что ему
только в голову взбрело? Чего ради было распиливать этот сук? Ясно ведь, что
он сырой, насквозь пропитан сыростью. Он наклонился и всмотрелся
попристальней. Что-то сочилось из поленьев, поблескивало на белесой коре -
влага? Нет, не влага - древесный сок, клейкий, тягучий.
Он схватил кочергу и принялся яростно шуровать в очаге, круша
головешки, пытаясь сделать так, чтобы они наконец разгорелись, чтобы вместо
чада и дыма запылал бы нормальный огонь. Но все усилия были напрасны.
Поленья по-прежнему едва тлели, и клейкий ручеек все продолжал сочиться на
каминную решетку, и сладковатый запах висел в комнате, вызывая у него
дурноту. Он взял стакан и книгу, перешел в кабинет, включил там
электрический обогреватель и уселся в кресло у стола.
Идиотизм какой-то! Ему вспомнилось, как раньше, стараясь избавиться от
общества Мидж, он притворялся, будто хочет заняться письмами, и подолгу
отсиживался у себя в кабинете. По вечерам, покончив со всеми домашними
делами, она обычно бралась за вязанье и через некоторое время начинала
безудержно зевать. На редкость неприятная привычка - сама она ее не
замечала, но его это просто выводило из себя. Она усаживалась на диване в
гостиной, минут пятнадцать вязала - слышалось только быстрое пощелкиванье
спиц; и вдруг раздавался первый зевок - мучительно-протяжный, выходящий из
самого нутра: "А-а-а... а-а-а... х-ха!", а за ним неизменно следовал вздох.
Потом снова наступала тишина, нарушаемая одним звяканьем спиц; но он уже не
мог читать и напряженно ждал, заранее зная, что через несколько минут
раздастся новый зевок, новый вздох.
Тогда в нем подымалась волна какой-то бессильной ярости; ему хотелось
швырнуть книгу на пол и грубо сказать: "Слушай, если ты так устала, пойди да
ляг!" Но вместо этого он, стиснув зубы, еще некоторое время сидел на месте,
а когда уже не мог больше терпеть, вставал, выходил из гостиной и укрывался
в своем кабинете. И вот сейчас он поймал себя на том, что поступает точно
так же, что все как будто повторяется снова - из-за чего? Из-за каких-то
паршивых поленьев. Из-за их мерзкого, тошнотворного запаха.
Он остался сидеть в кабинете и решил дождаться ужина там. Пока прислуга
подавала на стол, уносила посуду, готовила ему постель и собиралась домой,
стрелки часов подошли к девяти.
Он вернулся в гостиную. За время его отсутствия огонь в камине почти
погас. Головешки, должно быть, честно пытались разгореться - они заметно
уменьшились в размерах и глубже осели в очаге. Золы было немного, но от
кучки тлеющих углей шел все тот же омерзительный запах. Он отыскал в кухне
совок, вернулся с ним в гостиную и выгреб из очага золу и головешки. Совок,
наверно, был мокрый, а может быть, из поленьев еще не испарились остатки
влаги - так или иначе, головешки на глазах потемнели, и на них выступила
какая-то пена. Он спустился в подвал, открыл дверцу котла и сбросил все с
совка в топку.
Только тогда он вспомнил, что котел уже недели две как не топят - с