"Юрий Дружников. Последний урок (Микророман)" - читать интересную книгу автора

скромно, в одном ряду с Дарвином, Ломоносовым, Менделеевым и Мичуриным, как
и они, без всяких подписей, что особо подчеркивало его известность.
Учитель при случае укорял ребят академиком, который, де, учился по всем
предметам блестяще. Толик был не столько способный, сколько деятельный по
комсомольской линии. Учился средне, но везде проникал - тоже способность.
Да и кто посмеет упрекнуть Пал Палыча в том, что он подкрашивал
действительность? Возможно, в этом особом случае цель и в самом деле
оправдывала средства.
Временами старику казалось, что Дорофеенко вообще не существует. Нет
его. Муляж, наглядное пособие. Но легенда о знаменитом ученике то и дело
подкреплялась документами. Дети приносили вырезки из газет: статьи с
перечислением под фамилией всех титулов и званий, интервью о том, куда и как
надо двигать географию в свете последних указаний и чем советская география
коренным образом отличается от буржуазной.
Дважды школьники писали академику коллективные письма от имени и по
поручению. Учитель вместе с ними подписывал их. Ответы оба раза приходили не
скоро, но приходили напечатанными на машинке за подписью его секретарши.
Дорофеенко, говорилось там, желает всем больших успехов в учебе и труде. В
одном из писем имелась даже приписка от руки: "Особый привет географу Павлу
Павловичу Комарику". Лучшие чтецы с выражением читали письмо во всех
классах.
В общем, появись Толик на последнем уроке, для авторитета школы и в
районе, и в городе это было бы крайне полезно. Ну и полковник пожалеет, что
отправил на пенсию учителя, ученики которого прославляют школу на всю
страну.
Намотав на палец длинную цепь, Пал Палыч вытянул из кармана тяжелые
серебряные часы фабрики Павла Буре. Это была его тайная фамильная гордость,
единственная уцелевшая: память о предках, имевших под Москвой хиленькое
именьице, в революцию сожженное просто так, ради красного петуха. Продолжая
глядеть на циферблат, старик пошел в коридор. Туда сходились еще три двери,
составляя коммуналку с общим телефоном на стене и карандашом на веревочке.


3.

Анатолия Михалыча нередко будили из Москвы, а то, случалось, звонили из
Парижа или Рима. Он поежился, нащупал у лампы кнопку, зажмурившись от яркого
света, похлопал ладонью по журнальному столику в поисках очков и дотянулся
до телефона.
- Дорофеенко Москва вызывает.- металлическим голосом сообщила
телефонистка.- Москва на проводе.
- Давайте.
Дорофеенко устало зевнул. Из трубки донеслось мычание.
- Слушаю, хэллоу. Кто это?
- Толик... м-м-м... Толик...
Он опять зевнул.
Мало людей называли его, поседевшего, степенного человека, Толиком. И
он без труда различал их. Но тут не смог.
- Толик, это Пал Палыч.
- Пал Степаныч? Здравствуй, батенька. Что же монографию задерживаешь?