"Юрий Дружников. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова" - читать интересную книгу автора

на ногах. Его вторая жена Нина Амосова уехала из деревни и вышла замуж за
другого. К Татьяне и детям Трофим заходить не захотел. Охранники отдали его
отцу с матерью на три дня под расписку. Здесь-то и возник вопрос, кто донес.
Павлик пришел в дом деда, где был отец. Трофим спросил его о доносе.
Сын сперва отрицал свою причастность и дал ему вдоволь потерзаться в
догадках. Насладившись, Павлик нанес удар, сообщив, что это благодаря ему
будет суд.
"Трофим заплакал, - записал Соломеин показания очевидцев. - Мороз
(дед. - Ю.Д.) соскочил, раз Пашке в ухо, второй... Пашка заревел и спросил:
- Что делаешь?
- Убью паразита!
Мужики отобрали Пашку и увели".
Выездную сессию суда проводили в деревенской школе. Местом заседания
выбрали класс. Павлик на суде был скромен и величествен. Поэтесса 50-х годов
Хоринская рисует его весьма довольным собой:
И мне задавали вопросы,
Как звать-величать, кто родня,
И судьи "свидетель Морозов",
Как взрослого звали меня.
Замечательная речь Павла Морозова на суде имеется у нас в двенадцати
(!) вариантах. Полностью приведем неопубликованный текст из архива
Соломеина, как самый первый по времени. Оставляем на совести Соломеина
достоверность и грамотность оригинала.
"Дяденьки, мой отец творил явную контрреволюцию, я как пионер обязан об
этом сказать, мой отец не защитник интересов Октября, а всячески старается
помогать кулаку сбежать, стоял за него горой, и я не как сын, а как пионер
прошу привлечь к ответственности моего отца, ибо в дальнейшем не дать
повадку другим скрывать кулака и явно нарушать линию партии, и еще добавлю,
что мой отец сейчас присвоет кулацкое имущество, взял койку кулака
Кулуканова Арсения и у него же хотел взять стог сена, но кулак Кулуканов не
дал ему сена, а сказал, пускай лучше возьмет х...".
Койку отец взял у родной сестры, на нее он хотел постелить сена.
Заметьте: в речи нет ни фальшивой справки, ни взятки, ни единой улики. Для
доказательства вины отца он добавляет к интересам Октября (то есть
революции) кровать и сено. Потом, в книге, Соломеин, разумеется, вставит в
речь фразу о справках, выданных за взятки.
С чьих слов записал Соломеин речь Павла, установить не удалось.
Единственная документальная ссылка на слова мальчика имеется в деле в"-374
об убийстве Павла Морозова. Это "Характеристика на убитых Морозовых Павла и
Федора", подписанная работниками сельсовета. Но и она не содержит улик:
"...При суде сын Павел обрисовал все подробности на своего отца, его
проделки". Опубликованные в газетах, журналах и книгах речи Павла на этом
суде восходят к тексту, составленному Соломеиным.
Печать сталинской эпохи рисует сцену суда с показательным цинизмом. На
крик отца "Это я... Я! Твой батька!" Павлик, по словам журналиста Смирнова,
заявил судье: "Да, он был моим отцом, но больше я его своим отцом не
считаю". Эти слова в реальной жизни повторяли миллионы людей, проходя через
допросы. Говорят, Трофим упал, услышав отречение сына. Губарев в отчете,
опубликованном в "Пионерской правде", отделил чувства от убеждений: "Не как
сын, а как пионер". "Пионерская правда" пошла еще дальше, назвав Трофима