"Юрий Дружников. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова" - читать интересную книгу автора

скоро все вернется на старые рельсы. Попытки организовать здесь колхоз
терпели неудачу. Получалось - и это вызывало раздражение новых властей, -
что глухая деревня живет вопреки всем постановлениям партии и правительства,
вопреки призывам. Мужики научились обходить острые углы. С уполномоченными
хитрили. В разгар очередного голосования за колхоз кто-то с улицы истошным
голосом кричал: "Горим!.. Пожар!..". И все разбегались - снова не соберешь.
В работу по обложению налогом власти вовлекали милицию, комсомол, отряды
Красной армии, учителей, библиотекарей, рабочих из города. Крестьяне
скрывали, сколько они производили зерна. Некоторые пытались выполнять так
называемые "твердые задания", но вскоре поняли норов власти: выполнишь
задание, тебе его еще увеличат.
Почему маленькая Герасимовка ухитрялась сопротивляться могучему молоху
террора, который начал перемалывать крестьянство целыми губерниями? Нам
кажется, причин по меньшей мере две. Первая: сюда переселились люди особого
характера, упорства. Вторая: герасимовцы полагали, что их не тронут - из
этой глухомани, из края ссылок, гнать уже некуда. Но они недооценивали
советскую власть и ее принципиальное отличие от власти царской.
Сюда в начале 30-х годов начали ссылать крестьян с Украины и с Кубани.
Количество ссыльных по сравнению со старыми временами увеличилось в тысячи
раз. Строились лагеря, а пока они не были готовы, конвой просто приводил
очередной этап и оставлял ссыльных в лесу. Нетронутая человеком тайга
отбирала людей и сортировала их сама. Вскоре стали поступать ссыльные
крестьяне из центральных районов России. Газеты писали, что эти районы после
высылки кулаков успешно справляются с коллективизацией. Местное же уральское
руководство мотало на ус: значит, и нам надо высылать тех, кто мешает. Куда
же высылать из традиционного места ссылки? А есть еще край вечной мерзлоты.
В герасимовских местах ситуация сложилась трагикомическая: привозили одних
- вывозили других, таких же. Тех и других под конвоем. Такова была картина
в стране, когда в Герасимовке, в семье Морозовых, произошла ссора.
Как жили Трофим и Татьяна Морозовы, теперь невозможно установить. У них
родилось пятеро детей, один вскоре умер. Примерно десять лет супруги прожили
вместе. Потом Трофим ушел к молодой жене Соньке Амосовой (по рассказу
Соломеина), Лушке Амосовой (по рассказу учительницы Кабиной) или Нинке
Амосовой (по свидетельству Морозовой). Путаница имен объясняется тем, что у
Амосовых было четыре дочери, и все красивые. Нина (именно ее, как
выяснилось, выбрал Трофим) была из них самая симпатичная, нрава веселого,
вспоминает Королькова, и, возможно, это понянуло к ней Трофима.
Татьяна Морозова нам рассказала: "Трофим вещи забрал в мешок и ушел.
Приносил нам сперва сало, а потом стал пить, гулять. Нинка, шлюха продажная,
до него сто раз замуж сбегала. Ее все бабы ненавидели за то, что отбивала
мужиков. После войны я в Тавду за документами поехала и там в милиции
увидела Нинку, она тоже за чем-то пришла. Я при полковнике-женщине говорю
ей: "Ах, дрянь ты продажная, немецкая. У тебя детки - от кого ручка, от
кого ножка, от кого лапка, от кого жопка. А у меня все законные. Ты -
гадина подлячья, из-за тебя мои дети порастерялись, сучка!" И
полковник-женщина молчала, не вмешивалась".
Так или иначе, Трофим ушел от Татьяны перед ссорой со старшим сыном и
имел две семьи. Единственное упоминание о разводе отца с матерью, буйной
свадьбе с новой женой и гулянке, продолжавшейся неделю, имеется в книге
Соломеина "В кулацком гнезде". После этого пресса о разводе резонно