"Юрий Дружников. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова" - читать интересную книгу автора

составлен 6 сентября в 1 час дня в присутствии крестьян, подписи которых
отсутствуют. Происшествие описано в протоколе приблизительно, деталей мало:
Павел лежал головой в восточную сторону, второй труп, Федора, головой в
западную сторону. О Павле: "В левой руке разрезана мякоть и нанесен
смертельный удар ножом в брюхо, в правую половину, куда вышли кишки, второй
удар нанесен ножом в грудь около сердца". "Протокол подъема трупов"
указывает, что ударов ножом было два, а раны три. Позже, после похорон,
газета "На смену!" уточнит, со слов следователя, что Павлу нанесены не три,
а четыре ножевые раны. Журналист Смирнов, обвинитель на суде, напишет:
"После пятого удара ножом в грудь Павлик лежал мертвым". А коллега Смирнова
Губарев через тридцать лет вспомнит показания свидетелей, что на теле
Павлика судебно-медицинская экспертиза обнаружила 16 ножевых ран.
"Протокол подъема трупов" сообщает о Федоре: "Нанесен удар в левый
висок палкой и правая щека испекшей кровью, раны не заметно. И ножом нанесен
смертельный удар в брюхо выше пупа, куда вышли кишки, и так же разрезана
правая рука ножом до кости". Позднее писатель Губарев скажет, что Федор был
убит не палкой, а ножом в затылок.
Суд не установил, хотя и записал в приговор, что Павлик лежал в мешке.
Свидетели, однако, утверждали, что никакого мешка не было, а была задрана
рубашка, и она была красного цвета. Но то не была кровь. Клюква, которую
убийцы высыпали из мешка, дала обильный темно-красный сок. Этот сок и
окрасил мешок и рубашку. Экспертизы ни этого мешка, ни одежды не было.
Очевидцы показывали: протокол был составлен милиционером Титовым не 6
сентября, а на самом деле позже, задним числом, когда приказали его
составить. В деревне был фельдшер, которого позвали родственники. В блокноте
первого журналиста, прибывшего в Герасимовку, Соломеина, среди записей
показаний очевидцев находим возмущенные слова дяди Павлика, Онисима
Островского: "Ведь нужно только описать раны. Они не ограблены, не
задавлены, вином не опились, а злоумышленно убиты". Фельдшер наотрез
отказался заменять патологоанатома. И все же он был единственным
представителем медицины, который видел трупы.
Причину отказа фельдшера можно понять: время было такое, что он просто
побоялся это сделать. Но ни следователи, ни суд его даже не опросили, хотя
фельдшер мог наверняка сказать больше, чем было написано полуграмотным
милиционером в "Протоколе подъема трупов". Суду было известно, что в деревню
позвонили из Тавды и велели похоронить детей до приезда следователя, но суд
не выяснил, кто отдал распоряжение срочно похоронить.
Свидетели на суде рассказывали о торжественных похоронах пионера.
Очевидцы, однако, рассказывали нам, что грязная телега с трупами подъехала к
деревне. "Уложили мертвых детей на пол, возле двери, безо всего, без одежды,
- вспоминает последняя учительница Павлика Морозова Зоя Кабина. - Мать
увидела мертвых своих детей и потеряла возле телеги сознание. Ее в
бесчувственном состоянии положили на ту же телегу возле мертвых детей и всех
троих отвезли домой".
В неопубликованных показаниях очевидцев, записанных журналистом
Соломеиным, имеется высказывание Онисима Островского: "Гвоздей (чтобы
сколотить из досок гробы Павлу и Федору. - Ю.Д.) нет. Узнал, что в
сельсовете есть телефонная проволока. Делал гвозди сам у соседа в кузнице.
Хоронили одни. Никто не помогал хоронить. Не дали ни материи, ни досок. Не
хватило гвоздей". Власти не участвовали в похоронах убитого героя.