"Юрий Дружников. Ангелы на кончике иглы (Роман)" - читать интересную книгу автора

этой палате до него, он не умел ни болеть, ни отдыхать. В отпуск не ходил.
Жена ездила сперва с сыном, а когда тот вырос и ездить с ней отказался,
сидела в цековских санаториях одна. Игорь Иванович всегда действовал.
В наружном пласте это означало: принимать участие в подготовке решений
высшей инстанции, узнавать эти решения, нацеливать на их выполнение, следить
за выполнением и докладывать о проделанной работе. Напряжение существовало
постоянное, особенно на первом и последнем этапе. То, что было посередине,
то есть выпуск газеты, являлось производной функцией первого и делалось ради
последнего. Людям, стоящим ниже, понять и тем более оценить разумную
строгость и четкость партийного аппарата практически невозможно: для этого
надо самому находиться на определенной высоте над уровнем моря.
Внутренним пластом, на котором держался наружный, стелились личные
связи, встречи, банкеты, поездки. На каждом этапе обговаривание того, что не
пишется, а часто (по важным соображениям) утверждение противоположного тому,
что заложено в документы. Этот пласт дел был так же серьезен, как первый. Не
меньше. Но и не больше. Те, кто считал, что личные связи важнее, обычно
сгорали преждевременно. У Макарцева на чашах весов стояли одинаковые гири.
В обоих пластах деятельности были свои формы поведения, своя
ответственность за каждое поручение тебе и твое указание, официальное и
личное. Иначе - легко и оступиться. Партийный деятель ранга Макарцева
всегда должен думать о том, что будет, если оступишься, и как обогнуть
опасный участок. Оступившемуся на идеологической работе не удается
подняться. Несмотря на весь гуманизм нашей системы, такого не случалось.
Правда, тут у Макарцева была твердая уверенность, что с ним этого произойти
не может.
Мысли сами собой бежали по кругу, сложившемуся за десятилетия
руководящей работы. Пластинка, поставленная в юности, играла, иголка была
еще острой, исправно держалась в борозде, мелодия привычная, выученная
наизусть. Но каждый раз, едва она доходила до определенного места,
происходил сбой, и следовало бесконечно повторяющееся сочетание:
фаркт-ин-фаркт... Инфаркт возник ниоткуда, незапланированно, как некая сила,
которой в принципе, с точки зрения нормального, то есть материалистического,
мировоззрения появиться не могло.
Самым страшным, страшнее смерти, для Макарцева всегда было неправильно
угадать генеральную линию в конкретном преломлении к обстоятельствам. И вот
оказалось, что он жив, ни в чем не ошибся и тем не менее отстранен. Инфаркт
не согласовывал свой поступок ни с ним самим, ни с ЦК. Весь вчерашний вечер
и целое утро Макарцев не держит руку на пульсе партийной жизни. Все там, а
его нет. Там зреет, решается, проводится в жизнь - без него. Если бы там
тоже пока остановилось - так нет же, идет! Инфаркт - только у него. Он -
необходимое звено в живой цепи - выпал, и цепь соединилась - без него!
Когда же руки снова разожмутся, чтобы его принять?
Много наслышавшись про инфаркты у других, сам он был уверен, что у него
иммунитет. И теперь еще он не хотел признать, что ошибался. Нет, без него
обойтись не смогут. Он столько сделал, столько еще сможет сделать. Руки-то
без него сцепились, но скоро ощутят нехватку одной человеческой силы. Хотя
он лишь кандидат в члены ЦК, но потому его и ввели на ХХIII съезде в состав
кандидатов, что в ЦК необходима макарцевская голова.
Надо, чтоб как можно скорее его подняли на ноги. Где профессура? Особые
врачи? Чем они все занимаются? Почему не научились лечить инфаркты быстро,