"Юрий Дружников. Виза в позавчера (Роман в рассказах)" - читать интересную книгу автора

Немцы, где и ударение-то падало на последний слог. Но, посудите сами,
господа-товарищи: кто за пределами деревни станет произносить слово "немГйц"
с отодвинутым в конец ударением? С этим пришлось смириться. А если так, кто
будет числить человека русским, татарином или алеутом, если у него фамилия
Немец? Ну и коли ты с такой фамилией все-таки не немец, то кто?
Ж-ж-ж-их!
Чуть свет Олег мгновенно просыпался от хруста ветки, которая ударялась
о стену дома и возвращалась на свое место. За этой самой стеной Олег спал.
Он испуганно вскакивал, выглядывал в окно, но в черноте ничего не было
видно. Сирень и днем-то не пропускала света. На улице слышался женский визг
и шепот.
В ту ночь мать тоже проснулась от треска и сказала отцу:
- Не доживет сирень до воскресенья, ой, не доживет!..
Месяца не прошло, как Немцы переехали на дачу. Отец ночевал в городе.
От деревни до станции был час ходу полями, да на поезде езды час, да в
городе от вокзала трамваем немного, а в случае перебоя с электричеством,
когда трамвай не ходил, еще час пехом. Приезжал отец в субботу вечером. По
такому случаю мать разрешала Олегу во второй половине дня не играть на
скрипке, и это была радость. Они с Люськой встречали отца на околице, по
очереди раскачиваясь на железном сиденье ржавой, вросшей в землю колхозной
косилки. Паша уверяла, что косилку эту приезжал торжественно вручать колхозу
представитель партии большевиков по личному приказу Ленина.
- Вот только фамиль нихто не упомнил,- сказывала Паша Олеговому
отцу.- То ли Дярьжиньскай, то ли Мянжиньскай, в общем, кажись,
Ланачарьскай. Одним словом, из НКВД от Ленина.
- Так ведь, когда колхозы создавали, Ленин уже умер,- удивлялся отец,
но Паша историю знала лучше.
- Умер, не умер, а косилку подарить велел. Потому ее наш председатель
и бережет, а косим вручную.
Отец предпочитал в политическую дискуссию не углубляться. Вручную-то
тоже мало кто косил на колхозном поле, все работали на своих огородах,
добывая себе прокорм, хотя за невыход в поле председатель грозил срезать в
доме лампочку Ильича. Косилка, хотя и ржавела, но стала, так сказать,
элементом культуры. По вечерам, во время танцев, на железном ее сиденье
располагался баянист, и косилка оказывалась в центре вытоптанной в траве
танцплощадки.
Возвращаясь из города, отец обычно появлялся на тропинке, что зигзагами
выползала из оврага и шла лугом, усеянным коровьими лепешками и жесткой, с
васильками, травой, которая не привлекала даже немолодую Пашину козу Зорьку.
Паша старалась привязывать Зорьку на виду, чтобы коза сама спускалась в
овраг на веревке за сочной травой. Но Зорька не желала становиться горной
козой, лазить ей не нравилось, и ее недовольное блеяние было похоже на
нытье.
Поджидая отца, Олег убегал вниз, к болоту, и приносил козе травы и
свежих веток. Люська кормила ее из рук, а Олег на велосипеде описывал вокруг
них кольца и восьмерки. Зорька молчала, пока справлялась с едой, а после
снова начинала скулить, почти как собака. Ни накормить, ни развеселить ее
было невозможно. Люська и Олег переживали Зорькину неволю, но мгновенно
забывали о козе, едва замечали на другой стороне оврага отца. Они мчались
ему навстречу: Люська - бегом, Олег - изо всех сил нажимая на педали.