"Юрий Дружников. Изгнанник самовольный (Роман-исследование о Пушкине)" - читать интересную книгу автора

"оккупирована". Какое впечатление произвела на него эта европейская страна?
Филипп Вигель, приятель Пушкина, будущий тайный советник и вице-губернатор
Бессарабии, прибыв в Кишинев, написал следующее: "Обширнее, бесконечнее,
безобразнее и беспорядочнее деревни я не видывал... Въезжая в нее, ровно
страдают и взор и обоняние: она вся состоит в излучистых переулках,
унизанных лачужками, тесно друг к другу приклеенных. Помои и нечистоты
стекаются сюда из всех мест, отсюда впадают в Бык и в летние жары так
заражают воздух, что производят повальные лихорадки".
Улицы представляли собой сплошные заборы (защита от воров), дома были с
маленькими окнами под самой крышей, чтобы трудней было забраться, да еще
обузданные железными решетками и потому похожие на тюрьмы и землянки. Бурные
потоки в дождь вымывали со дворов нечистоты и несли их в овраги. Мы
появились в Кишиневе, чтобы пройти по следам Пушкина, спустя 165 лет и, хотя
фонарей в городе стало больше (при Пушкине их было тридцать три), грязь и
убожество целых районов бросались в глаза повсюду.
В 1829 году путешественник сообщал: "Стоит только въехать в город,
чтобы судить о неисправности полиции, и заглянуть в какое вам угодно
Губернское Присутственное Место, чтобы видеть беспорядок в управлении
Областью. Нет ни суда, ни правды. Губернаторов до десятка переменилось не
более как в течение двух лет, двое из них заглянули только в Присутственные
Места и, убоясь бездны, открывшейся пред ними, можно сказать, бежали".
Население Кишинева было смесью востока и запада с преобладанием
восточной публики. Там жили болгары, турки, цыгане, французы, итальянцы,
греки. Немецкий путешественник И.Коль, побывавший там лет через пятнадцать
после Пушкина, отмечает, что главный элемент населения, как и у большинства
городов Бессарабии, не молдаване, а евреи, которых насчитывается 15000. Одна
из частей города называлась турецкой. Теперь сюда из России бежали
крестьяне. Одни не осев на земле, начинали заниматься разбойным промыслом,
другие смешивались с местным населением по цитируемой молдавским историком
поговорке: "Папа - рус, мама - рус, а Иван - молдаван".
В сущности, теперь, после курортного раздолья, началась для Пушкина
ссылка. Она была неприятная, но не жестокая. Судьба и люди продолжали
благоприятствовать ему. Для оперативного управления новой колонией наместник
ее подчинялся статс-секретарю (Каподистриа), а тот лично царю. Здесь Пушкин
осознал, что отправка его Каподистриа к Инзову была жестом продуманной
доброты.
Попав под начало наместника, Пушкин арендовал в городе часть небольшого
домика и начал новую жизнь. Кишиневский музей поэта, когда мы в нем бывали в
восьмидесятые годы, находился в доме, в котором якобы чуть больше месяца жил
Пушкин, что весьма сомнительно. Правда, записанный биографами рассказ
владельца дома Ивана Наумова подтверждал сослуживец поэта Феликс
Пршебыльский, но последний утверждал (и скорей всего врал, так как слегка
тронулся умом), что ему 117 лет. Дом прошел через многих владельцев (или они
через дом: Грекулов, Зельман). В конце прошлого века его занимала старуха
Атаманчикова. Она за деньги показывала комнату к востоку, где под окнами
росли три старых саксаула, утверждая, что именно в этой комнате жил Пушкин.
Ее внуки в это время открывали дешевое издание Пушкина и начинали громко
читать стихи. Пушкин был для Атаманчиковой способом немного заработать.
Благодаря заботе Каподистриа, Инзов, его начальник, был предрасположен
к опеке над прибывшим молодым чиновником. Холостяк, лишенный к тому же