"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

Словом, лазутчик выложил новую легенду, очевидно, не последнюю. Немало
надо будет потратить сил и терпения, чтобы установить цели шпиона и его
личность. Он еще долго будет твердить, что пришел из Турции один, что
шпионское снаряжение, и оружие, найденные в лесу, не имеют к нему никакого
отношения.
- Полюбуйся, генацвале.
Майор протянул Нащокину пачку снимков. Камыши, понурая фигура
нарушителя, пограничники. И вот находки.
Два тринадцатизарядных пистолета - бельгийские браунинги. Нащокин
вспомнил, как люди цепью двигались по маршрутам преследования, ощупывали
мох, шарили в кустах, в чаще ельника, разгребали болотный ил. Один пистолет
был брошен в ил, другой лежал в лесу, в буреломе. Труднее было отыскать
пустые гильзы, сплющенную пулю. Боеприпасы к тем самым браунингам, как
доказали потом эксперты. Да, прекрасные снимки, четкие, хоть сейчас на
пресс-конференцию. Вот полевой бинокль. Марку соскоблили, но небрежно -
"Мюнхен" читается ясно. Фотоаппарат, завернутый в водонепроницаемую бумагу.
Заокеанские пищевые концентраты - таблетки, помеченные "завтрак", "обед",
"ужин". Байковые лоскуты для протирки оружия, а также в случае нужды и для
перевязки. Карманные фонари советского производства, батареи к ним. Папиросы
"Беломорканал" и турецкие спички.
Папиросы, фонари, продовольствие, карты, да и многие другие вещи - на
троих, хотя и найдены в двух заплечных мешках. Зато тот, третий, верно, нес
два фотоаппарата и одну рацию, а то и несколько. Обнаружены лишь батареи.
Ахметели тщательно изучил все это добро, все взвесил, прежде чем спокойно
сказать - нарушителей, по-видимому, трое.
- Заговорит же Хасан! - вздохнул подполковник.
- Црупентели, - улыбнулся майор. - По-нашему, лгун, и не простой, а
закоренелый, у которого ложь в крови. Црупентели не может не врать. А этот
еще и боится.
Лазутчик ждет пыток, смерти. Ахметели делает все возможное, чтобы
сломить страх. Советует облегчить участь полным признанием. На допросах
вежлив. И вместе с тем кропотливо, крупица за крупицей собирает улики,
опрокидывающие легенды шпиона. Когда его задержали, у него было два носка на
правой ноге и один на левой. Правый чувяк соскальзывал, очевидно. Так? А не
помнит ли арестованный, где другой носок из второй пары? Нет! Тогда можно
напомнить: он остался в мешке. Да, в мешке с оружейным маслом, с картами.
- Показал ему носки. А он: "Алла, алла!" Фу-ты! Говорит, носков много
одинаковых... Да, генацвале, я не скоро с ним закончу. К винограду, разве.
Вот уже третий год собирается он провести сентябрь в Кахетии, у родных.
Как нарочно, мешают неотложные дела. Чудесный, виноградный сентябрь! Куда ни
глянь, корзины с тяжелыми кистями. Хозяйки делают ткбиликвери: выливают на
полотно сваренный сок винограда, смешанный с кукурузной мукой, и дают
застыть. Или окунают в сок ядра грецких орехов, нанизанные на нитку, а затем
вешают для просушки. Это чурчхела. А самые лучшие кисти кладут в опилки - на
зиму. И, разумеется, сладкий, душистый сок наполняет огромные кувшины,
вонзившиеся в землю своими острыми доньями, в подвале. Если в доме есть
новорожденный, в его честь закапывают бочонок молодого вина, с тем чтобы
выпить через восемнадцать лет, в день совершеннолетия. Все это Нащокин знал
по красочным рассказам Ахметели.
- Значит, будем искать, - сказал Нащокин.